– Я всё же рыцарь, – криво усмехнулся герцог. – Но если хочешь отплатить добром, то потом, когда неволя для тебя кончится, не хвастай об этих моих подвигах, очень прошу, иначе моя добрая слава Дьявола будет испорчена. А я привык, что святоши при моем появлении сатурномеры скручивают, – нет, без этого уже жить не смогу! Забудь: мелочи всё… Монах жив остался, а остальное всё – сущие пустяки.
Маргарита наградила его еще одним признательным взглядом за скромность и снова задумалась.
«Значит, уже завтра утром я узнаю, – вздохнула она. – И кто же, если я понесла, отец ребенка? Ортлиб, который потащил меня на старый тюфяк в Северной крепости, Идер Монаро или герцог Рагнер Раннор? Все трое могут быть… Я почти догнала по бедствиям Гелни, дочку костореза. Если те сплетни вовсе не были бреднями сильван, и Гелни зачала, потому что ей на самом деле понравилось с тем проходимцем, то тогда выходит: Рагнер Раннор более вероятен, ведь с мужем, как оказалось, я не знала подлинного удовольствия… Но мое «полнолуние» случилось раньше – значит: или Ортлиб, или… нет… Боже! Да за что же это мне?! Я больше трех восьмид не могла затяжелеть от мужа… Зная мою несчастну долю, отцом ребенка, если он зачат, точно стал мразь-Идер!»
Задумавшись, она не замечала, что Рагнер, заканчивая собираться, поглядывает на нее и что-то решает для себя.
________________
Как и год назад в свой день рождения Маргарита грустила в одиночестве и раздумывала о неприятных для себя вещах: о тех, что так долго отгоняла прочь, старалась не замечать и не видеть. Она пробовала читать учебники, но то и дело утыкалась глазами в слова «супруг», «муж» и «венчание». Найдя текст о братстве рыцарей, она с удивлением узнала, что воинам Бога Экклесия прощает множество прегрешений. Их незаконные дети получали право стать рыцарями и наследниками, имея герб с каймой, и даже преступнорожденные мальчики, если рыцарь признавал их своими детьми, наследовали титул, родовое имя и герб, отмеченный диагональной полосой, а после восьми лет, проведенных на Священной войне, могли венчаться. Но сильнее всего Маргариту удивило то, что Экклесия никак не порицала воинов Бога за обольщения замужних дам – более того: дамы через покаяние могли получить прощение за супружескую измену с рыцарем и не попасть в Ад.
Чтобы убивать без греха, судить воинским судом, возглавлять дружины и в свободное время открыто соблазнять красавиц, все воины четвертого ранга мечтали стать воинами Бога. Но для приобретения рыцарского достоинства требовался подвиг: участие в Священной войне, выигранный турнир среди оруженосцев, битва с медведем на охоте или что-либо другое, что бесспорно доказало бы Доблесть – вторую, после Веры, и не менее важную рыцарскую Добродетель. А чтобы стать оруженосцем, ученик рыцаря сдавал экзамены, одним из которых было испытание болью. Все экзамены зависели от строгости наставника, ведь он разделял позор со своим оруженосцем, – даже мог получить из-за него позорную метку в свой герб. В конце текста было написано, что путь рыцаря выстлан розами, да в начале он состоит из одних острых шипов.
Немного обрадованная тем, что может избежать Ада за неверность мужу, Маргарита закрыла книгу, опять вспомнила об Ортлибе Совиннаке и едва не разревелась: девушка не понимала, какие же такие более важные заботы могли у него быть, чем она – его жена, часть его плоти и души, как он сам говорил. Он вел себя так, будто бы она не была его супругой и он не разделял с ней позора за поруганную честь.
Так и прошел целый день: Маргарита печалилась и пыталась понять, что же ей делать дальше. За час до обеда, после прогулки с собакой, она решила проведать брата Амадея. В этот раз она хотела поговорить с ним наедине о крайне важном вопросе. Лорко, который никогда не покидал комнатку, несмотря на ее просьбы, и в этот раз отказался уходить.
– Лорко, – сказала ему тогда Маргарита. – Прости меня, пожалуйста.
Лицо Лорко с зелено-синими очковыми пятнами от удивления вытянулось.
– Я недавно прочитала, что лишь в себе нужно искать огрехи и не винить никого. Не знаю, что я тебе сделала, но раз ты обижен, значит, я тебя обидела. Прости меня, пожалуйста. И я более не держу на тебя зла… И за сплетни, и за ту ночь, когда ты меня нашел… разглядывал и трогал, – у меня больше нет обид и злобы.
Полулежавший на кровати брат Амадей внимательно слушал Маргариту. Лорко кривил свои шутовские губы, исподлобья смотрел на девушку и ждал подвоха.
– Пожалуйста, я тебя превелико прошу, выйди ненадолго. Хоть на девять минут.
– Ага, – усмехнулся рыжеватый парень. – Авозь мяне герцог приказжал зирать за вами, дчаб въы тута не лупилися за ягойной спиною.