________________
Маргарита, прогулявшись с Айадой, возвратилась в спальню и упала на кровать.
«Вот так мне подарки на день рождения, – думала она. – Меня бросили в плену непонятно насколько, я не замужем и, возможно, понесла неизвестно от кого. Боооже, – взмолилась она, – ну раз ты не давал мне с Ортлибом чадо, когда я тебя просила, то не давай мне его и сейчас! Только не Идер Монаро! Я не хочу всю жизнь думать, что это его дитя, зачатое так страшно и безобразно!»
И тут же в ее голове прозвучал голос брата Амадея: «Ничего не бойся – доверься Богу, как и я. Не пеняй и не отчаивайся. Раз на то воля Божия, то благодарно прими и это его дарение».
Маргарита кисло улыбнулась и повернулась на спину – и уткнулась взглядом в деревянное лицо Блаженного. Стихов он не читал, но мерзко хохотал, довольный тем, что натворил на ее венчании с Ортлибом Совиннаком. Маргарита встала, взяла лишний головной платок – тот, что ей выдали в плену, и завесила эту морду.
– Вот так, – зло сказала она Блаженному. – Хватит за мной подглазёвывать.
Сойдя с кровати, она увидела на подоконнике маленькую свинку. Девушка подошла, взяла ее и, оставаясь у окна, задумалась:
«Вдруг у меня родится дочь. Смогу ли я отдать ее в приют, как избавились от Тини? Она и правда могла быть дочерью герцога Альдриана или даже Альбальда Бесстрашного. Если герцог-отец надругался над первой супругой Ортлиба, то и с другими делал то же: женщина могла отдать в приют такого нелюбимого ребенка. А через пятнадцать лет Тини сломал шею подлец, которому она доверяла и которого любила. Может быть, даже в день рождения, ведь ее принесли в приют тридцать седьмого дня Смирения, в то же число, что и день после штурма… Вместо предложения руки и сердца, Тини получила могилу – и то ей повезло, что незнакомцы сожгли тело, а не бросили вместе с палачами в помойку. Но всё равно, отлетая в Небеса, ее душа не видела никого близкого, кто бы пришел проститься: родилась никому не нужной и такой же ушла… Ну уж нет! Не знаю, что будет ждать этого ребенка, но он точно не будет расти без мамы, как я!»
Она еще смотрела на свинку, когда Айада встала на ноги и напряглась – так собака делала, если чуяла Рагнера.
– Не придет он, – сказала Маргарита Айаде. – Не жди. Будешь со мной в мой день рождения.
Но собака не двигалась. Маргарита, поставив свинку на место, увидела на Главной площади коня Рагнера, а затем и его самого – он что-то обсуждал с Аргусом, Эориком и еще четырьмя другими мужчинами. Айада никак не могла учуять хозяина с такого расстояния.
– Похоже, вы и правда общаетесь мыслями, – сказала Маргарита собаке, взяла зеркальце, посмотрела на себя и убедилась, что под правым глазом больше не желтело ни малейшего пятнышка. Кожа выздоровела, но душа еще болела.
– Пошли встречать твоего хозяина, – откладывая зеркало, позвала она собаку и направилась к двери. – Рано он сегодня. Обещал быть ночью, а еще только две триады часа до обеда. Пошли?
Айада с недоверием глянула на нее и, следуя за девушкой, зацокала когтями по полу.
Они вышли во внутренний двор, и почти сразу же, заводя за собой коня, зашел Рагнер. Он и Аргус продолжали говорить по-лодэтски, не замечая никого вокруг, и, похоже, споря. Рагнер хмурился, смотрел в землю и о чем-то сосредоточенно думал, но едва он увидел девушку в зеленом платье и с целомудренным белым платком на голове, как сразу улыбнулся. Аргус же с грустью взглянул на Маргариту, преображенную красивым нарядом. С вечера ее одиннадцатого дня плена они еще ни разу до этого не встречались.
– Айада! – позвал Рагнер, и собака со всех ног бросилась в его объятия.
Маргарита осталась стоять на нижней ступени парадного мраморного крыльца, думая, что глупо выглядит, и пожалела, что пришла. Рагнер, отправив Айаду побегать, сам к ней подошел.
– Встречаешь? – широко улыбался он, намереваясь шутить.
– Да, – смело ответила Маргарита. – Я увидела вас из окна и решила прогулять Айаду. Она вас еще раньше почувствовала.
– Я же тебе говорил, – улыбка герцога изменилась: теперь он просто был доволен тем, что видит и слышит. – Лучше идите сейчас с Айадой наверх, – добавил он. – Бои заканчиваются, и скоро здесь станет многолюдно… Я приду где-то через триаду часа, пообедаем. Санделианского вина тебе нашел – от самого короля, от Ивара…
Он подозвал собаку к девушке, а сам направился через дворик к башне и постарался вновь нагнать на себя мрачность. Маргарита, поднявшись по ступеням, обернулась у порога и увидела, что в тот же момент, собираясь зайти вслед за Аргусом в полукруглый проход башни, Рагнер тоже повернул к ней голову – и опять его большие губы радовались.