– Слопаю я это, пожалуй, сам, раз уже час Воздержания, – сказал Рагнер, двигая блюдо к себе. – А тебя смотреть заставлю: спасай давай нашу Гео и не греши, – расхохотался он при виде обиженного лица Маргариты. – Говорил: сбежала бы от меня!
Рагнер стал разделывать кинжалом мясо, счищая его крупными шматами с кости. Заполнив лишь одну тарелку яством, полив его пряным соком и добавив пару каштанов, он отодвинул блюдо с бараниной подальше от девушки. С непроницаемым лицом герцог нацепил кусок мяса на кинжал и, откусив от него, простонал:
– Как же это бесподобно, ты бы знала…
Маргарита уставилась в сторону окна, чтобы не видеть, как он жует, и взяла хлебную булочку.
– Нет, это слишком жестоко, – смеялся Рагнер. – Нападение на твою Орензу меркнет по сравнению с этим злодейством, – поменял он свою тарелку на ее, пустую. – Кушай. Больше не буду, – успокоил он Маргариту, затем снял мясо со своего кинжала и отдал его Айаде.
– Так, кушай, – сказал он обиженной Маргарите, которая не брала в руки приборы. – А то я сам заплачу. И Айаде всё скормлю. Ей почему-то сейчас можно есть без греха, а вот мне и тебе – нет.
Решив, что, упорствуя в показной гордости, она накажет одну себя, Маргарита нацепила мясо на кинжальчик, начала обкусывать сочный, хрустящий край и сама чуть не застонала от удовольствия. Рагнер, видя это, беззвучно посмеивался и продолжал разделывать баранину. Айаде он сбросил кость с мясной третью всего куска, и собака с наслаждением принялась кромсать угощение на полу. Сам же Рагнер пока ничего не стал есть – вместо этого разлил по бокалам вино. Маргарита предпочла желтое, себе Рагнер налил черного.
– А вы, что не кушаете? – спросила девушка, удивляясь тому, что он, откинувшись на спинку стула, медленно пил из бокала и наблюдал за ней.
– Успею. Нравится смотреть, как ты и Айада едите. Есть за что выпить? А то я как-то не придумаю.
– Ну… У меня сегодня день рождения, – улыбнулась Маргарита. – Мне пятнадцать.
Рагнер посмотрел исподлобья, проверяя, шутит ли она.
– Могла бы и сказать, – серьезно проговорил он.
– Зачем?
– Зачем? – округлил он глаза. – Я мог бы над тобой весь вечер измываться. Но раз так… Буду сегодня добрым. Я и подарок мог бы сделать… Ну что, за тебя, значит, целый вечер будем пить, – занес он бокал.
Маргарита подняла за ножку свой позолоченный бокал и подумала, что, благодаря жизни с Ортлибом, она знает, как вести себя за столом: знатные господа никогда не чокались, когда выпивали, хотя именно аристократы из-за частых отравлений завели эту привычку, и она продержалась у них в моде до середины тридцать девятого цикла лет. Теперь они опускали в кубок с вином жабий камень на цепочке, и тот превращал яд в воду или менял цвет.
Какое-то время Рагнер и Маргарита кушали молча. Наслаждаясь таявшим во рту мясом и заедая его каштанами с белым хлебом, девушка на пару минут забылась – она едва не облизала пальцы, но вовремя спохватилась и отняла руку ото рта. Герцог всё равно увидел, что она обсосала кончик указательного пальца, но лишь по-доброму ей ухмыльнулся. Маргарита поняла, что успела привыкнуть к обществу этого человека и из-за его далекого от церемоний поведения она сама расслаблялась.
«Если бы я чокнулась с ним бокалами, он бы не подумал, что я хуже него, потому что не знаю Культуры, – думала девушка. – И слова бы не сказал, не поправил бы меня: так бы и ударялись бокалами весь вечер, а ему было бы неважно, что это неподобающе. Я так и об Ортлибе когда-то думала. Но герцог Раннор немного другой: он сам может что-то подобное выкинуть за столом, не считая, что уронит себя, – на то он и герцог».
В подтверждении ее слов Рагнер взял в руки большой кусок мяса и кровожадно порвал его зубами, что Культура категорически запрещала делать. Прожевав мясо, он вытер пальцы салфеткой и подвинул к себе большое блюдо.
– Рассказывай, в какой месяц родилась, – проговорил Рагнер, зачерпывая ложкой острую подливу и добавляя ее сначала на тарелку девушке, а затем себе.
– В девятый, как и два моих брата: в месяц Венеры… – запнулась она, но потом продолжила: – При полной луне.
– Шутишь?! – широко улыбаясь, заблестел он зубами. – Ты?! Бывает же… Любодеяние, Леность и Уныние? Мои любимые Пороки! Особенно Любодеяние…
– Когда я родилась, луна была красной, – зарделась Маргарита. – Это значит, что было лунное затмение: так матушке сказал священник. Все порочные склонности у меня есть, но они ослаблены, а Нестяжание усилено…
Она смутилась под его улыбкой, отложила кинжал для еды и отпила немного вина.