Маргарита, скрываясь за балдахином, убрала голову из красной завесы. Задумавшись, она немного посидела на кровати, а затем стала укладываться, накидывая на себя красное покрывало.
– Знаете, – печально сказала она закрытому балдахину, – меня один священник тоже очень сильно обманул и предал. Даже выразить не могу насколько сильно… Я лишь сегодня узнала.
– Да? – пристально смотрел Рагнер на балдахин. – Монах? Брат Амадей?
– Нет, что вы. Если бы не он… Он мне обещал помочь.
– Опять плачешь?
Маргарита вытерла щеку.
– Нет, – ответила она.
– Врушка, – улыбнулся Рагнер и лег на подушку. – Поговорить еще хочешь?
– Нет.
– А всё же? Чихвостить святош – о, тут я непревзойденный мастер! Ну так как?
– Не могу. Правда не могу. Давайте спать.
– Ну давай, – тяжело вздохнул он и обнял Айаду.
Поглаживая собачью шею, Рагнер смотрел на красный балдахин. Повернув лицо к собаке, он тихо спросил ее по-лодэтски:
– Что скажешь, Айада? Стоит или нет?
Он еще раз взглянул на красную завесу, какая его манила, но потом передумал и вновь обратился к собаке:
– С тобой буду спать. Не переживай.
Воодушевленная Айада пододвинулась вперед на его груди – так, что ее морда оказалась очень близко от лица хозяина.
– Не забывайся, – остановил ее Рагнер. – Я тебя люблю, но облизывать меня не дам, поняла?
Маргарита за закрытым балдахином слышала разговор на непонятном лодэтском и завидовала Айаде. Если бы Рагнер пришел к ней, то она не стала бы его отталкивать. Да и зачем? Тот, кто звался ее супругом, таковым не был. Более того – он бросил ее, не пришел даже в день ее рождения, отдал ее на милость чужой воли, показав тем самым, что она ему вовсе не важна. Она чувствовала себя жалкой, униженной и слишком слабой для этого мира, в каком ничем не могла себя защитить. Ей как никогда хотелось быть обнятой сильным человеком – тем, кто даже не боится Конца Света. Не знающий страха, он прогнал бы и все ее тревоги. Рядом с ним было бы так спокойно засыпать, не обращая внимания на нечестных, могущественных людей и на их подлость.
________________
Девушка проснулась ранним утром, когда глубокий полумрак едва начинал синеть; спать она больше не хотела. Маргарита повернулась на спину и уткнулась глазами в белый платок, завешивавший рожу Блаженного. В этот раз нищий молчал.
«А может быть, – подумала она, – ты мне подарок сделал тем, что появился на моем венчании, и из-за тебя ритуал не был завершен? Отблагодарил за розу. Ты ведь так и сказал… Уберег меня от вечных уз с Ортлибом Совиннаком, который бросил меня и о котором я даже думать более не хочу. И если я ни с кем не связана клятвой верности, что мне стоит пойти к тому, с кем я хочу быть? Мы ведь всё равно уже имели близость… И что такого, что это будет блуд? За блуд с Ортлибом в течение трех восьмид, да еще и в пост, мне и так каяться не перекаяться».