Одними из самых важных разделов Культуры были: знакомство, приветствие и прощание. Женщина ждала, пока ее покровитель (отец, брат или супруг), представит ее незнакомцам, до того безмолвствовала. Если ее вообще не представляли, то следовало молча кивнуть на прощание. К знакомым мужчинам из своего, второго, сословия или из третьего Маргарита должна была обращаться первой, а также окликать их на улице. Если перед дамой, до ее оклика или знака внимания, не снимали на улице шляпу, то ей обижаться не стоило – так она избегала назойливости прохожих или неудобных ситуаций. Зато мужчину обязательно приветствовали первыми люди из низшего, чем он, сословия. Никогда не снимать шляпу дозволялось аристократам, рыцарям, мужчинам из второго сословия (но именно им – не в случае приветствия короля) и, конечно, всем женщинам без исключения. Высота головных уборов у дам являлась статусной и даже среди аристократок распределялась от титула к титулу. С уже знакомыми женщинами первыми заговаривали те особы, что были выше по положению, но кивок головы или поклон должна была сделать особа, что была ниже по положению. То же касалось и общения с аристократами: их требовалось молча приветствовать поклоном, но ни в коем случае не заговаривать с ними первой.
Маргарита с интересом изучала эти тонкости, правда, применить их ей едва выпадал случай. Ее жизнь в темно-красном доме была тихой, полной достатка и спокойствия. Юная жена градоначальника совсем не выходила в свет и не устраивала званых обедов. В празднество Перерождения Огня она появилась с мужем в храме, а в Возрождение, когда первый год, сорокового цикла лет, сменялся вторым, Маргарита, как все верующие меридианцы, отстояла на коленях двухчасовую ночную службу и со слезами на глазах возрадовалась. Больше молодую красавицу не видели ни в городе, ни на торжествах. В Сатурналий она сама отказалась идти в ратушу, ведь это веселое празднество было для нее связано с умиравшей мамой. После Возрождения, когда всю первую триаду Веры горожане предавались увеселениям, уже Ортлиб Совиннак оказался чем-то занят – не ходил по гостям и никого к себе не звал.
Из-за непоявлений в свете молодую красавицу жалели как узницу, но, вопреки всем предсказаниям и опасениям самой Маргариты, суровый градоначальник Элладанна стал ей нежным супругом, подарив счастье взаимной любви, и она распускалась цветом среди зимы, будто редкий бутон розы. Госпожа Совиннак только радовалась тому, что не общается со сказочно богатыми патрициями из «новых домов», чванливыми господами из «старых домов», насмешливыми поэтами или менестрелями, любимчиками торжеств. Размеренное, беззаботное, лишенное труда существование, хоть и губило ее душу, очень ей полюбилось. Особенно ей нравилось не просыпаться более с рассветом.
«Эту битву я еще не проиграла, – оправдывала себя Маргарита. – Первое из добрых дел – это молитва, значит, Лености у меня пока нет, – и поспать можно подольше. Да и один Порок можно себе позволить. С одним Пороком душу даже берут в Элизий. Я лучше с Унынием и Любодеянием буду бороться сильнее прежнего! А вот раньше шестого часа из постели точно более не вылезу».