Она посмотрела на своего правителя, как раз когда они соприкоснулись правыми руками. Герцог ухватил ее пальцы своими, и больше он не улыбался. Губы-порез, что через миг наполнятся кровью, злые губы, – одно это успела увидеть Маргарита, прежде чем снова опустить глаза.
По окончании танца партнеры низко раскланялись друг другу. Маргарита хотела сделать шаг назад и раствориться среди других людей, как услышала:
– Барон Иберннак, – сказал герцог Альдриан, – проводите госпожу Совиннак за мой стол и усадите рядом с моим троном. Я желаю продолжить общение, – улыбался ей герцог.
Барон, находясь позади Маргариты, нагловато приобнял ее за правое плечо, а другой рукой захватил ее левую ладонь и повлек девушку к подиуму с шатром. Герцог Альдриан тем временем пригласил на новый танец графиню Онару Помононт.
– Я не могу, – пыталась объясниться на меридианском Маргарита и, не найдя слов, перешла на орензский. – Это неправильно… Мой супруг там один, Ваша Милость.
– Какая же ты дуреха, – цинично посмеиваясь, ответил Арлот Иберннак и опять разонравился Маргарите. – Пользуйся удачей, пока можешь! Ты должна быть благодарна и твой супруг тоже: не каждой мушмуле так везет, особенно если она столь нелепо ряжена. Прямо черепаха, ей-богу!
Пятикупольный шатер являлся шатром вождя (короля, принца, герцога или марс-графа, обязательно в звании рыцаря) – центральный, самый высокий купол символизировал планету Юпитер, четыре меньших купола – Марс, Меркурий, Венеру и Сатурн. Вождь будто был Солнцем, его жена – Луной.
Маргариту усадили на табурет рядом с пустым стулом герцога (высоким, увитым позолоченными розами и, действительно, похожим на королевский трон) – усадили на самое почетное место, по правую руку хозяина дома. Справа от Маргариты находился граф Помононт. На месте Онары Помононт развалился, закинув нога на ногу, Диорон Гокннак, который до этого, весь час пиршества, простоял за спиной канцлера. Темные кудри номенклатора блестели, костюм обтягивал его тело, а губы были влажными, – так и просилось определение «скользкий». Граф Помононт, будто впервые увидав Маргариту, опять оглядел ее через свои очки на палочке – она же чувствовала себя хлебной крошкой, какую еле видно этому аристократу, но глупо улыбалась, не зная, что сказать и что делать. Ортлиб Совиннак с другого конца залы наградил супругу жестким взглядом, полным злости и боли.
Маргарите принесли бокал вина, и она его из вежливости пригубила. Граф общался со своим номенклатором, не обращая на девушку по соседству внимания. Носатая, некрасивая Тереза Лодварская увлеченно обгладывала птичьи кости. Барон Иберннак и Альдриан Лиисемский танцевали в середине залы с чаровницами, разодетыми в перья, в меха, в сверкающие парчой и каменьями одеяния.
После тарды танцевали более быстрый вири́ар – пары выстроились в двойной хоровод: мужчины стояли в центре, дамы, встав на цыпочки, огибали их и меняли спутника – они будто плыли на подолах платьев, ни разу не дернув плечами. Затем женщины встали в центр; мужчины, обхаживая красавиц, расшаркивались, кланялись, брали их за руку – и пары изящно поворачивались. В третьем танце, в мира́ри, под быструю музыку кружилась одна пара, а другие хлопали и весело пританцовывали на месте, пока не наступала их очередь удивлять. Так и прошел весь следующий час – Маргарита покорно ждала возвращения Альдриана Лиисемского, надеясь, что он ее быстро отпустит, а за другим столом Ортлиб Совиннак пил и мрачнел. И за окнами темнело – наступал вечер.
Во время третьего танца баронесса Озелла Тернтивонт и ее раскрашенная подруга, подошли к табурету Маргариты.
– Госпожа градоначальница? – пропела на меридианском Озелла Тернтивонт. – Мы тут гадаем: правда ли то, что ты в кухне этого замка работала? А до того прачкою была? Прачкой? – повторила баронесса последнее слово по-орензски для необразованной «прачки».
Две особы благородных кровей в столь открытых платьях, какие и уличная девка постеснялась бы надеть, нависали над Маргаритой. Озелла Тернтивонт по-хозяйски положила тоненькую ручку на спинку трона герцога Лиисемского.
– Не вполне так, Ваша Милость, – поднимаясь на ноги и приседая в поклоне, ответила по-орензски Маргарита. – Я не работала прачкой, хотя стирать умею. Своему будущему супругу я однажды выстирала плащ. И тем, что умею готовить, тоже горжусь.
Высокородные дамы прыснули смехом. Диорон Гокннак их поддержал, но резко захлопнул рот, заметив, что канцлер недоволен.
– Подите отсюдова, дорогуши, – резковато сказал граф Помононт и замахал на аристократок, прогоняя их, будто надоедливых мух.