Марили плюхнулась на скамью у убранного закусками и вином столика – села, вытянув ноги и поставив их на пятки, будто за день умаялась ходить. По-хозяйски оглядев угощения, она взяла из вазы с фруктами яркий санделианский апельсин и, очистив плод, принялась сладострастно кусать его, вытягивая из мякоти сок.
– Марили, – взмолилась Маргарита, – пожалуйста, помоги мне… А я тебе помогу. Всё, что хочешь, сделаю! Денег дам. Много! Супруг даст…
– Да как я подмогу-то? – изумилась Марили. – Дверь – запёртая! Топору я с собою не таскиваю, уж звиняй!
Маргарита обессилено села на постамент кровати и опустила лицо в руки. Она едва верила в происходящее: оно казалось ненастоящим, розыгрышем, как в Сатурналий, – супруг раз ей поведал, что порой аристократы смеха ради усаживают за свой стол какого-нибудь простака из слуг и потешаются над ним, а тот даже не догадывается об этом и тоже радуется.
– И чё ты так маешься? – ела апельсин Марили, обсасывая пальчики, а Маргарита заметила блюдо с крабами и поморщилась. – Ааа… Муж! Говорют, он свою жену потравил, как зазнал, что она легла с кем-то, еще со двору герцога Альбальда.
– Это неправда! – зло ответила Маргарита. – Он ничего ей не делал! Он сам мне сказал! – солгала она. – И ты его совсем не знаешь!
– Может, энто ты его совсем не знашь? – спокойно возразила Марили. – Ничё, скоро зазнаешь, правда ль то, чего болтают, иль нет…
Маргарита вонзила в нее свои зеленые гневные глаза, однако Марили было ни прошибить, ни уколоть: она доела апельсин, вновь посмотрела на угощения, выбирая лакомство, но вместо этого взяла круглый, стеклянный кувшин с серебряным горлышком и такой же ручкой, налила себе бокал вина.
– Выпей и ты, – кивая на кувшин, предложила она. – Энто подможет.
Маргарита помотала головой.
– Ты покоевая прислужница теперь? – спросила она Марили.
– И не тока, – улыбнулась та. – Сегодня вместе будём герцогу нежить: две сиренгки с зялеными очиями! Наш господин любвлит себя балова́ть! Давай, разденься же ты! Мне тож еще надобно хорошиться!
– И тебе ничуть не противно? Ты замужем?
– Нет, не противно, – улыбалась Марили. – Я давно энтогова хотила. Иметь любвовь с герцогом Лиисема! Всё равно чта с королем! Лиисем больше́е, чем вся Сиренгидия. Всем блага́м – упасть к моим ногам!
– Ты покоевой прислужницей работаешь! – напомнила ей Маргарита.
– Фда… – фыркнула Марили. – Ну энто ненадолгое. Скоро герцог выдаст меня за барона иль даж за графу. Вот поглянешь еще! Он меня нимфаю величивает… – улыбнулась кудрявая девушка. – Нимфа ему при двору не лишняя! И я стануся придворной дамою, жителять в дворцах будуся, нарожду ему детёв. Герцогу нарожду! Ох, вся моя дяревня охнет! Тебе, У́льви, удалося пролезть во второе сословье, а я давно так же моглась бы, и не сомненивайся, но мне надобно больше́е.
Маргарита встала, подошла к окну и отвернулась от Марили. За окном летел снежок – еще один подарок для могущественного и высокородного герцога Альдриана. Даже небо старалось ему угодить.
________________
Герцог Альдриан появился в спальне не раньше, чем прошел еще один час. Он остался в том же убранстве, только без своего неимоверного тюрбана. Черные волосы герцога теперь были коротко стрижены и зачесаны на одну сторону, чтобы скрыть раннюю лысину: чудесные, густые, подкрученные локоны длиной до плеч, с какими он появлялся на людях, оказались париком. Проходя в спальню, герцог удивленно посмотрел на одетых девушек. Марили присела и поклонилась. Маргарита, подумав мгновение, последовала ее примеру: как бы то ни было, грубить Альдриану Лиисемскому было нельзя. Она решила учтиво донести до него, что не может согласиться на новую честь и стать его любовницей.
«Среди его гостей столько красавиц в невероятных и откровенных нарядах, – думала она. – Ну зачем герцогу нужна незнатная и малообразованная горожанка, да в таком уродливом платье? Наверняка это всё же дурная шутка!»
– Госпожа не желатся разублачаться, Ваша Светлость, – нежно проворковала Марили.
– Хмм… – герцог посмотрел на Маргариту, пытаясь понять, что с ней делать дальше: злиться и приказывать или продолжать соблазнять.
– Марили, оставь нас, – сказал Альдриан прислужнице.
Та, еще раз поклонившись, исполнила указ.
– И как мне это понимать? – слегка развел руками Альдриан. Он снова заговорил на более родном ему меридианском языке.
– Извините, Ваша Светлость, – подбирала слова на меридианском Маргарита. – Должно быть, я… не так себя вела, что… вы могли подумать обо мне… Прошу меня извинить, я… недостаточно знаю Культуру, Ваша Светлость, и, наверно… дала понять, что можно… Но… Я люблю своего супруга! И хочу остаться верной ему, ведь дала клятву… клятву хранить верность… перед крестом с Божьим Сыном, Нашей Госпожой Праматерью и перед Нашим Господом. Я в Ад попаду, если нарушу ее!