На рынок Тини ходила в сопровождении Идера, поскольку в Элладанне участились уличные разбои. Маргарита готовила для всех, следила за чистотой в доме, что-то поручая прислужнице, а что-то делая сама. В свободное время она читала учебники и вышивала, хотя это мастерство упорно ей не поддавалось. Если она ровно застилала гладью узор, то радовалась, словно ребенок, тогда как Диана и Енриити творили чудеса иглой, выписывая цветными нитями махровые маки, зернистые гранаты или кудрявую виноградную лозу с листьями в тоненьких прожилках.
Идер Монаро, когда был дома, закрывался в своей комнатушке. Сначала лишь его мать нарушала уединение этого холодного, всегда скучающего мужчины, – и что она там нашептывала сыну, Маргарита даже боялась представить, но вскоре в своего защитника влюбилась Тини. Однажды Маргарита застала пару в столь страстных объятиях, как если бы они уже стали любовниками. Допрашивать прислужницу Маргарита не захотела, мужу ничего не сказала и, вообще, махнула рукой на творившийся в ее доме блуд: в сравнении со скорым нападением на Элладанн Лодэтского Дьявола всё остальное казалось не таким уж и важным.
В празднество Перерождения Воздуха горожане Элладанна встречали приход весны: откупоривали бочки с молодым вином, цветочницы торговали букетиками первоцветов, а богачи устраивали грандиозные пиршества с танцами, называемыми «Бал Цветов». Если шел дождь, то трехлетних младенцев выносили под его капли, чтобы они получили с Небес душу. Также в это празднество детям дарили игрушки, ведь малыши символизировали начало жизни, как и начало весны. Вот только во второй год сорокового цикла лет весной в Элладанне не пахло. Стояла стылая, промозглая слякоть с коварной утренней гололедицей.
В календу восьмиды Смирения новые пехотинцы ушли из Элладанна в Нонанданн. Они покидали город без помпы, и провожали их без воодушевления. Вместе с ними отправилась воевать колоссальных размеров пушка, какой герцог Альдриан дал имя «Дурная Маргарита» (сомневаться не приходилось, в честь кого назвали орудие!). Тини приносила своей хозяйке и другие любопытные новости с рынка. По ее словам, едва набрали пять тысяч мужчин в городе и еще столько же в предместьях, хотя «ставили к копью даже калек». Ортлиб Совиннак назвал всех новобранцев покойниками.
________________
В день меркурия, третьего дня Смирения, Маргарита навещала родственников на безымянной улочке лавочников. В тот день Ульви исполнялось пятнадцать, а кроме того, Маргарита хотела посмотреть на свою сердешную дочку – сорок четвертого дня Веры, в день венеры, Беати первой родила здоровую девчушку. Ее нарекли Жоли, в честь дяди Жоля, второго отца девочки, а Маргарита, став второй мамой этой крошки, подарила ей кулон в виде сердечка из бирюзы и олова. В доме кузнеца Маргариту ждало еще одно знакомство – в календу разрешилась от бремени Ульви. Нинно держал на руках темноволосого, как он сам, и курносого, как Ульви, малютку Жон-Фоль-Жина, названного в честь двух дедушек и мученика веры, покровителя кузнечного ремесла. Маргариту снова попросили стать второй матерью, и она с радостью согласилась. Церемония была проста: с одной рукой на Святой Книге и с другой на своем сердце она поклялась заботиться о ребенке, в случае несчастья заменить ему мать и в подтверждение клятвы вскоре преподнести памятный дар.
Возвращаясь домой, она заглянула в храм Благодарения. Послушник передал ей, что брат Амадей отсутствует, и тогда, желая после визга младенцев немного умиротвориться благодатной тишиной кладбища, Маргарита попросила провести ее к могиле бывшего мужа – там она увидела Марлену, отчищавшую от грязи стелы отца и брата. Девушка-ангел заметно повзрослела: стала молодой женщиной – и согласно своему возрасту, и внешне тоже. Она сняла траур, что носила полгода, да отчего-то казалась одинокой и несчастной, как вдова. Маргарита, вместо приветствия и прочих слов, крепко ее обняла.
Потом подруги вместе возвращались к Главной площади, кутались в свои плащи и рассказывали друг другу новости. Точнее, Маргарита рассказывала о том, как опять всё в ее жизни резко переменилось.
– А сейчас мы живем в небольшом доме из желтого кирпича на улице Каштанов, – улыбалась она. – Я там счастлива: никто нас не донимает, никаких торжеств, где я бы опозорилась. Ортлиб говорит, что тоже всем доволен. И он мне правду говорит – я это точно знаю. И собаки его довольны. И Тини, прислужница. Но больше – никто! – засмеялась Маргарита. – А мне всё равно. Я целый день занята хозяйством – совсем как ты. Только мне нужно кормить аж пять человек, без меня самой! Двое из которых – мужчины, и они едят как три женщины, и еще четыре борзые не хуже нас питаются.