– Ничего, дочка, – сказал ей отец. – Может, всё станет лучше, чем было. Не унывай. А таких подруг на порог не пускай. Запомни, никогда не прощай и никогда не забывай! Считай, что повезло: избавилась от навоза! Уж лучше жить без друзей, чем под коровником!
Восемь с Филиппом мужчин, десять женщин и три младенца еле поместились в гостиной за заставленным угощениями столом. Четыре борзые собаки улеглись у ног хозяина. Енриити из-за Гиора Себесро воспаряла духом и что-то радостно щебетала этому черноволосому человеку с лошадиным лицом.
После долгой трапезы, когда стол разобрали, Огю Шотно и Ортлиб Совиннак взяли по бокалу тутовой наливки и достали шахматы. Филипп в свои одиннадцать пробовал ухлестывать за Енриити: он принес маленькую флейту и порадовал всех тонкой, пробирающей до души мелодией, но Енриити под эту песнь пошла танцевать паво с Гиором, чем сразу разбила сердце подростка, – Филипп обиделся, хотя старался не подавать вида. Беати танцевала с Оливи, а Синоли с Ульви. Тетка Клементина и Деора Себесро сплетничали весь день. Залия при них казалась обычной, только молчаливой. Нинно пришлась по душе компания столь же несловоохотливого Идера Монаро. Больше Нинно не смотрел на Маргариту пронизывающим взглядом, осознав, что она по-настоящему любит своего толстого и немолодого мужа.
Пока Ортлиб Совиннак сражался с Огю Шотно в шахматном поединке, Маргарита сидела рядом с мужем на скамье и следила за фигурками воинов. Супруг уже с полгода как учил ее «седьмому рыцарскому мастерству», и она запоминала, что он делает и почему. Нарушая правила Культуры – «не проявлять чувств на людях, холодно принимать знаки внимания супруга и никогда не подавать их первой», Маргарита положила кисти рук Ортлибу Совиннаку на левое плечо, туда же уткнула подбородок. Кроме нее за игрой наблюдала Марлена. Дядя Жоль в это время качал малютку Жоли и рассказывал ей, пока еще несмышленой, сказку о сбежавшем блинчике:
– Накатал сызнова бока непоседливый блинчак, рад-радешенек! Глянь тута: старый волк дремает. И нет бы всё ж таки катить блинчуку подальше́е, да он, глупыш, всё хвастует: «Я блинчак сладкай и жирнай, из тесту белу да на молоку пышно квашеный, бока мои румяны и сам я, что из золоту ценного. Я из дому от мамки и папки в лес насбёгал, там меня заяц гнал – не догнал, медведь меня тама хватал – да бок лишь примял, врана я совстречал – он спустеньку меня поклёвал, попался мне змиев клубок – отожрали с добрый кусок, хитрый лис меня обманум глотнул – да я новёхонький стался и от него убежался! И от тебя, старай седой волк, тожа сбёгу!» А волк как хвать блинчик – и пожрал уж вовеки глупого, хвастуливого непоседу!
«Матушка и мне эту сказку часто сказывала, – отстраненно думала Маргарита. – Я и боялась, и знала, что она ни за что не даст съесть меня страшным лесным зверям. И сейчас так же хорошо, как в ее объятиях: я с семьей, с подругами, рядом любимый муж – и он тоже меня в обиду не даст, даже волку не даст. Чего еще желать? Лишь того, чтобы этот день никогда не заканчивался… Идеально счастливый день!.. Последний счастливый день…»
Она испугалась промелькнувшей мысли, с негодованием отбросила ее – и почувствовала спиной холодок. Оглянувшись, Маргарита увидела каменное лицо Гиора. Но испугало ее другое: на короткий миг ей показалось, что его черные глаза вспыхнули ярко-красным огнем, а затем пожелтели. Когда мужчина опустил веки и снова их поднял, то его глаза опять стали привычно черными. Он дернул ртом на одну сторону и отошел от окна к Енриити и Диане. Маргарита вскоре забыла о странном, мимолетном явлении, решив, что это игра света, блики из-за заката, отраженные в столь же необычных, сольтельских глазах Гиора, как и его малокровная кожа.
Гости разъехались в седьмом часу, задолго после наступления темноты. Маргарита едва начала вместе с Тини наводить в доме порядок, как супруг подхватил ее на руки и унес на второй этаж, в их спальню.
«Идеально счастливый день», – засыпая, думала Маргарита.
________________
Тот идеальный день, действительно, оказался последним безмятежным днем. К вечеру двадцатого дня Смирения все в Элладанне узнали, что в решающей битве войско Лиисема сокрушено – погибло не менее сорока тысяч защитников Нонанданна. Город еще держался, но его осадили. Выжившие в том кровавом и страшном бою пехотинцы убегали из войска. Их расцветастые истории о том, как земля тряслась, извергая молнии и огонь, приумножали ужас горожан. Много семей исчезло из Элладанна: люди стремились уехать вглубь Лиисема, разуверившись в победе над врагом и больше не желая защищать свои дома. Все только и говорили, что после взятия Нонанданна пройдет пару дней и Лодэтский Дьявол будет у стен их города.