К концу второй триады Смирения в Элладанн вернулись остатки войска вместе с полководцем Лиисема: они бежали из Нонанданна, прорвав осаду и потеряв множество людей, а город вместе со всеми пушками и оборонительными орудиями бросили на разграбление врага. Вернувшиеся воины выглядели измученными усталостью, болезнями или ранениями. Их осталось не более пяти тысяч человек. Удачливый Раоль Роннак пережил и последний бой, и осаду, и прорыв, – воротился с войском из Нонанданна, но более не захотел служить в пехоте. Двадцать седьмого дня Смирения он возник на пороге дома управителя замка, нежданно попав на сорокалетие Огю Шотно. Марлена уговорила мужа помочь другу своего брата – так, благодаря ей, Раоль стал преторианским гвардейцем.
В Элладанне градоначальник Диорон Гокннак объявил третий призыв. Мужчины, что не остались равнодушными, вышли на защиту города. Гиор Себесро купил себе и своему гнедому рысаку панцирную защиту, стал вместе с верным другом частью легкой конницы. Синоли, Нинно, дядя Жоль, дед Гибих и Филипп, – все они, вооруженные топорами и короткими копьями, решили помогать войску обороняться в народном ополчении. Нинно сделал для своей родни шлемы и металлические пластины, похожие на кирасы. Пегую Звездочку забрали городские стражники – старая кобыла и та отправилась противостоять захватчикам, зато Оливи даже не подумал защищать родной город. Идер Монаро тоже не стал ополченцем, но только потому, что ему Ортлиб Совиннак наказал в свое отсутствие охранять в доме на улице Каштанов четырех перепуганных женщин и четырех взволнованных собак. Сам Ортлиб Совиннак, как и прочие храбрецы, не захотел отсиживаться в стороне. Лично знакомый с бароном Тернтивонтом, он добился встречи с ним и получил назначение командовать ротой ополченцев в Северной крепости. Дядю Жоля, деда Гибиха и Филиппа он взял к себе, а Синоли и Нинно вместе с третью других кузнецов отправились в Западную крепость.
Своей плачущей жене Ортлиб Совиннак твердил одни и те же слова: «Ничего не бойся. Ты должна мне довериться. Я позабочусь о тебе лучше, чем о себе. Покидать Элладанн мы пока не будем. Из соседних городков власти уже сбежали, и там черт-те что творится – одно беззаконие: и грабят по ночам, и убивают, и насильничают. Здесь безопаснее. Просто верь мне».
Тридцать четвертого дня Смирения, в день юпитера, войска короля Ладикэ и Лодэтского Дьявола подошли к стенам Элладанна. Они давали срок в три неполных дня, до заката тридцать шестого дня, чтобы им открыли ворота и впустили их в город, а герцог Альдриан признал поражение и поцеловал Ивару IX руку. Возможно, Альдриан Лиисемский согласился бы подписать бесславный мирный договор да выплачивать дань Ладикэ, но последнее условие он принять не мог. Элладанн закрыл ворота у четырех своих крепостей и приготовился отразить нападение.
Глава XVII
Лодэтский Дьявол входит в Элладанн, а палачи умирают
В Книге Гордости, в жизнеописании святого мученика Эллы́, можно было прочесть о его встрече с Олфобором Железным – антоланец, пришедший с разбоем на юг Орензы, познакомившись с благочестивым аристократом, сам переменился. Граф Элла Лиисемннак вызвал того на поединок, и в сражении на мечах одолел Олфобора Железного, но не убил его: потребовал как плату за проигрыш остановить кровопролитие и беззаконие, в награду же добровольно передал родовые земли пришлому горцу, а сам удалился в монастырь. Олфобор Железный, пораженный поступками праведника и его речами, отрекся от язычества, стал ревностным меридианцем и правителем нового герцогства. Вместо разрушенного им храма, он повелел построить новый, еще краше, чем прежний; городок Даори после гибели мученика получил название Элладанн, герцогство, в знак почести, имя «Лиисем», статуя с костями Святого Эллы обрела дом в храме Благодарения. О причине чудесной перемены, случившейся с самим графом Лиисемннаком, некогда рыцарем и, как все люди, грешником, «Книга Гордости» гласила: «Еще в юном возрасте сей муж столкнулся с дьявольской силою, воочию увидел демона, как иной видит живого человека, и понял, что тьма властвует среди нас и побеждает, ибо, лукаво принимая светлые образы, туманит нам разум божественными идеями свободы, равенства и справедливости, какие возможны лишь в Небесном Элизии, на самом деле ввергая людей в распущенность, богохульство и себялюбие».