– Парис! Парис! – стала она кричать его необычное имя, какое хорошо запомнила. – Я здесь! Увидьте же меня!
Парис Жоззак удивленно посмотрел на зеленоглазую красавицу и с высоты лошадиной спины не приметил головной повязки замужней дамы под платком и капюшоном ее плаща. Все всадники заехали внутрь крепости, он же задержался.
– Мы знакомые? – повернул он коня к Маргарите.
– Да! Знакомы! В замке познакомились! На воротах. Вы ведь там глава стражи, а меня не помните, потому что давно не видели! – кричала Маргарита. – Я в Доле работала!
Вдовец Парис Жоззак, давно подыскивавший новую спутницу жизни, огляделся: стражи еле сдерживали толпу и более оставаться вне стен крепости не стоило. Он по-рыцарски важно махнул стражнику, что держал перед Маргаритой щит, и властно изрек:
– Пущити ее!
Маргарита протиснулась в узкую щель, какую ей открыли, и побежала к донжону. Парис Жоззак поскакал за ней.
– Кудатова ж вы, мона? Да стойтеся же!
Он обогнал ее на площади за проездом, преградил путь и ловко спешился с коня:
– Так… я имени не спомню, мона…
– Госпожа Маргарита Совиннак! – радостно ответила девушка – Я супруга бывшего градоначальника. Он здесь, и мне нужно его видеть!
Обманутый в любовных надеждах мужчина грубо схватил ее за запястье.
– Я щас за экие выкрутасы суну тебя в узилище! – процедил он. – Опосля зазнаем, кто ты есть, лукавая дрянь!
– Да вы же меня сами впустили! – попыталась вырвать руку Маргарита. – Хотите выглядеть дураком?
Парис Жоззак раздумывал над ее словами – сообразительностью он не отличался, глупцом тоже не был, однако опасался прослыть таковым. На счастье Маргариты, из главной башни вышел Ортлиб Совиннак. Кроме кольчуги еще и капюшон плаща покрывал его голову – если бы не медвежья походка, Маргарита никогда не признала бы мужа в воинском облачении, да и Ортлиб Совиннак не разглядел бы супругу своими близорукими глазами.
– Ортлиб! – закричала Маргарита. – Помоги мне!
Совиннак быстро затопал к ним, немного наклонившись вперед. Приближение человека-медведя испугало Париса Жоззака. Слава за бывшим градоначальником держалась такая суровая, что и сейчас его боялись. Парис Жоззак невольно вытянулся.
– Что такое? – грозно спросил его Совиннак.
– Плутовка обольстным обманум пролезла, – ответил Парис Жоззак. – Не надлежит ей здеся быться. В тюрьму отвесть должно́, чего я и сделаю, – твердо заявил он, придя в себя. – Прочь с дороги, это не обсуждувается!
– Я лишь супруга хотела увидеть… – невинно хлопала глазами Маргарита. – Какой еще обольстной обман?
– Позвольте узнать, – спросил Париса Жоззака Совиннак, – у вас есть та, которая так желает вас обнять, что способна миновать, крепостные стены, решетку и стражей? Вижу, что нет! А то вы бы уже пошли по своим делам! У вас других важных забот нет? Только сажать в узилища жен ополченцев? Мало бунта за воротами?! Здесь его желаете получить?!
Парис Жоззак отвел глаза и, еще немного подумав, неохотно отошел, уводя за собой коня, а Ортлиб Совиннак потащил Маргариту в сторону.
– Что стряслось? – взволнованно спросил он. – Енриити? Диана? Собаки? Альба, да? Что-то с Альбой?
Маргарита мотала головой.
– Идер? Что с ним?
– С нами всё в порядке. Дома ничего не случилось.
– Так чего же ты припёрлась?! – зарычал на жену Совиннак. – Ты чё, не видишь, что тут творится? Если бы я не вышел, то что бы было?!
– Ортлиб, – заплакала Маргарита, напуганная беспорядками у городских ворот и гневом мужа, который еще никогда с ней так не разговаривал, – Гиор Себесро приходил и сказал, что войско уйдет ночью из города! Мне страшно! Я ужасно боюсь! Мои братья и дядя, и ты, и я, – мы все будем без защиты воинов! Враг войдет в город! Мне страшно! Я не знаю, что делать!
Маргариту начинало трясти, и супруг крепко прижал ее к себе. Она, обнимая его плечи, уткнулась лицом в грудь, переставшую из-за кольчуги быть мягкой, уютной и родной.
– Я это допускал… – тихо сказал Ортлиб Совиннак. – Пойдем… Лучше поговорить внутри крепости.
Они поднялись на верхний этаж одной из башен, попали в маленькую комнату. Ортлиб Совиннак запер за собой дверь и отдышался. В комнате находилось несколько табуретов, стол у стены и деревянный лежак с соломенным тюфяком. Три окна едва пропускали свет сквозь ставни. Маргарита зябко поежилась от холода, а супруг подвинул к ней табурет. Когда она присела, грузный мужчина, выравнивая дыхание, зашагал по комнатке.