Плут, как нарекла Маргарита парня в капюшоне, с самым счастливым выражением на лице, будто он-то как раз и получил подарок, восторженно улыбнулся своим шутовским ртом и что-то негромко сказал. Левый зеленый глаз Маргариты отразил ужас, а Плут чмокнул воздух, посылая ей поцелуй. После парень без стеснения осветил и детально оглядел тело избитой красавицы, подошел еще ближе к перепуганной подобным вниманием Маргарите и ласково погладил ее правую грудь – девушка дернулась и вжалась в кровать настолько, насколько могла. Великан что-то выкрикнул Плуту – тот, что-то хохотнув в ответ, отошел от кровати: встал у окна и уже оттуда пялился на белую и безмолвную от страха девушку. Великан, пригибаясь и горбясь из-за малых ему потолков, устрожающим силуэтом двинулся к кровати. Маргарита закрыла левый глаз: она поняла, что он первым осквернит ее плоть.
Но вопреки опасениям девушки, побои на ее лице заинтересовали жуткого Великана больше, чем ее почти полностью нагое тело. Насладившись созерцанием вызревавших синяков, он отошел от Маргариты и крикнул что-то кому-то с балкончика.
Третий, появившийся в спальне, оказался не менее примечателен, чем остальные: он был красив и приятен, особенно привлекали внимание его большие, томные, очень выразительные глаза карего цвета и полные, чувственные губы. Он напоминал барона Арлота Иберннака, но как если бы тот, вместо праздных увеселений, воевал бы лет с пятнадцати и к тридцати годам получил бы огрубевшую кожу, сломанный нос и властный взгляд. Как и положено такому красавцу, мужчина являлся щеголем – его дорогая одежда разительно отличалась от деревенских кафтанов Великана и Плута: поверх кольчуги Красавец носил черный кожаный камзол с серебряным шитьем, а его плечи покрывал просторный темно-бежевый рыцарский плащ с золоченой фибулой. Увидав избитую, раздетую и связанную девушку, мужчина оторопел и в замешательстве снял капюшон кольчуги с головы, показав безупречно подстриженные, короткие, каштановые волосы.
Красавец разглядывал Маргариту еще меньше, чем Великан – почти сразу в его руках появился кинжал, и с ним он направился к изголовью кровати, по другую сторону от Плута. Великан остался в дверях. Маргарита снова закрыла левое здоровое веко. Она допускала, что ее просто зарежут разбойники Лодэтского Дьявола, чтобы не возиться (то, что это были люди из варварского войска, она поняла по отсутствию у них ладикэйских синих нарамников). Она готовилась к холоду клинка у горла, однако Красавец лишь перерезал шелковые путы, и девушка почувствовала, что свободна. Но что ей было делать? По три стороны от кровати стояли лодэтчане. Она, затравленно озираясь, сжалась и попыталась поправить одежду. Красавец и в этом ей помог: распутал ее замотанное за шиворот платье, потом снял свой плащ и накрыл им плечи несчастной девушки вместе с ее волосами.
– Вёди сэбя цбокёйно, – услышала Маргарита орензский с необычным говором, – и ничёго ц табой нё будэд. Пъойдём ц нами вниц.
Так, с непокрытой головой, в окружении трех мужчин и кутаясь в плащ, она спустилась на первый этаж, где чуть не лишилась чувств, встретившись взглядом с лохматым, смуглым мужчиной, крючковатый нос которого она никогда не смогла бы забыть. В кабинете ее мужа шарили еще два лодэтчанина: они, что-то разыскивая, доставали немногочисленные бумаги и бросали их на пол гостиной, рядом с Гюсом Аразаком, а тот, сидя на скамье, разворачивал свиток над зажженной свечой. Увидав Маргариту, да еще в таком виде, Аразак присвистнул и осклабился.
– Вот так встреча! Как же я рад, У́льви! Бог всё же велик! Хвала тебе, о Всемогущий! – вознес он руки к потолку гостиной. – Есть же всё-таки на этом свете Божия справедливость!