Лодэтчане меж тем выехали на Восточную дорогу и повезли свою пленницу к Главной площади. Ужасаясь тому, что ее ждет, Маргарита уставилась на левую руку Красавца, держащую поводья. Старый, глубокий шрам на ней начинался от середины кисти и уходил за рукав кольчуги. Еще она заметила небольшой и тоже старый шрам под подбородком Красавца, как будто когда-то там держали клинок, заставляя поднять голову и на что-то смотреть.
Вдоль Восточной дороги грабеж выглядел менее жутко, чем на маленьких улочках. Богачи оставили свои дома и выехали из города. Здесь никто истошно не кричал и не выл так, что болели зубы. Маргарита оглянулась на Восточную крепость и не увидела ее – та исчезла, растворилась во мраке и дыме.
«Как же там, в Западной крепости, Нинно и Синоли? – вспомнила о родных Маргарита. – Увижу ли я когда-нибудь их живыми? Смог ли Ортлиб позаботиться о дяде Жоле, деде Гибихе и Филиппе? Что с самим моим мужем? Жив ли? И где рыщет ужасный Идер Монаро, чтобы и его убить?»
Они проехали суконную палату Гиора Себесро и его дом; синие воины сломали зеленую дверь, заполонили жилище и грабили его. Красная телега стояла с сорванным пологом – ее загружали трофеями. Пехотинцы выносили женские платья на улицу, прикладывали их к себе и ржали: они радовались, что нашли хорошие подарки для жен или подруг.
Чем ближе становилась Главная площадь, тем больше встречалось лодэтчан, походивших на разбойничий сброд. На самой площади стало шумно и дымно. Тяжелый заслон лежал в воротах ратуши, камни в проезде раскурочило взрывом. Герб Лиисема понуро свесился на один бок, а два других герба, словно мусор, валялись неподалеку от трех рябых холмиков из мертвецов в желто-красных, полосатых по диагонали, нарамниках. По площади перемещалась орда варваров – пешие и конные, с оружием в руках или без, – они вскрывали двери соседних с ратушей домов и хозяйничали там, внутри. Храм Возрождения заволокло мутной пеленой. Маргарита пыталась понять, грабят ли его и, вглядевшись, заметила мужчин в кольчугах, заходивших туда.
«И храмы грабят! – возмутилась она. – Нет для этих дикарей ничего святого!»
На площади Красавец иногда останавливал своего коня около других всадников и обменивался с ними парой фраз. На девушку, сидевшую рядом с ним, побитую, простоволосую, кутавшуюся в плащ, головорезы, не скрывая живого интереса, бесцеремонно пялились. Маргарита опустила глаза к руке со шрамом и старалась ничего не замечать, но порой смотрела в сторону ратуши и наблюдала, как росли три желто-красные кучи – всё новых и новых покойников, грозных городских стражников, вытаскивая их за ноги и за руки, кидали к мертвецам.
В какой-то момент, бросив очередной взгляд на ратушу, Маргарита увидела его самого – Лодэтского Дьявола, которого ей слишком хорошо описали, чтобы она его не узнала. В броне вороных доспехов, испещренных бальтинской вязью из звериных морд, с хихикающими, безносыми рожицами на плечах, верхом на большом коне, покрытом простой черной попоной, он направлялся прямо к ним. Маргарита опустила левое веко, жалея, что Идер ей второго глаза не изуродовал: так ненавистен ей был этот самодовольный разбойник, что она даже не могла на него смотреть. Блаженный запел в ее голове бранные стишки о палачах и о ней самой.
«Заткнись! – сказала бродяге Маргарита. – Не исполнится это – я лучше выброшусь из окна и предстану перед настоящим Дьяволом. Пусть я угожу в Пекло за этот страшный грех… Да, так и сделаю – едва меня оставят одну, я так и сделаю».
Лодэтский Дьявол говорил о чем-то с Красавцем и с любопытством рассматривал Маргариту. Он иногда покачивал головой, кривил губы, недоверчиво хмурился или усмехался. Девушка заметила на его левом плече пробоину в доспехах, похожую на удар топорика или алебарды, но ранение, похоже, не причинило большого вреда этому врагу Орензы. Беседовали мужчины минуты четыре с половиной, после чего Лодэтский Дьявол подвел коня ближе, встал возле пленницы и захотел взять ее рукой за подбородок. Она с отвращением вывернулась, отпрянула – и ее тут же обхватил со спины, за плечи и за шею, Красавец: она оказалась с поднятой головой в удавке его руки; лопатками девушка почувствовала недружелюбную жесткость кирасы. Лодэтский Дьявол, широко улыбаясь, снова что-то сказал Красавцу, и Маргарита увидела у него во рту, с верхней правой стороны, четыре серебряных зуба в ряд – всё, как говорила Марлена.
Маргарита с ненавистью смотрела на этого демона левым зеленым глазом, а тот закованными в металл пальцами провел по ее распухшей щеке, слегка надавил у ее правого глаза и попытался легонько приподнять отекшее веко. Ярость девушки его забавляла: он странно улыбался и внимательно разглядывал ее лицо. Наконец он убрал руку, и Красавец отпустил шею Маргариты. Лодэтский Дьявол, не переставая кривить недоброй улыбкой рот, что-то еще сказал, махнул рукой на ратушу, и Красавец повел своего коня туда.