В эту страшную для Элладанна ночь, на исходе тридцать шестого дня Смирения, Маргарита впервые попала в главное здание ратуши – Красавец завел ее в обрамленную колоннами, просторную парадную залу, что находилась сразу после входа, на первом этаже, – залу с высоченными потолками, предназначенную для торжеств и балов. Там Красавец оставил девушку, сам же поднялся по лестнице. Маргарита убедилась, что ей не спрятаться и не сбежать: у дверей стояли караульные, окна на первом этаже начинались намного выше ее роста, а десять лодэтчан сбились неподалеку, что-то обсуждая, и следили за ней.
По парадной зале сновали мужчины со звериными лицами, иногда полуголые или обмотанные цепями, с разнообразными мечами, арбалетами, секирами, ружьями. Маргарита вжималась в колонну под их взглядами, страшась, что они приблизятся, потом поняла, что плащ на ней каким-то образом защищал ее от домогательств. Мысли в голове рвали друг друга, как стая насмерть сцепившихся собак – одна из них была такая: «Раз опять появился бежевый мужской плащ, то прежняя я снова умерла». Да в тот раз, спасенная из бочки, она ощущала себя пересаженным на благодатную почву деревцом, отбросившим шелуху больной листвы и готовым распуститься свежей зеленью; сейчас же ее будто ободрали, оставив голые ветки и израненную кору.
Она хотела плакать, но ужас не давал пролиться слезам и даже заглушал боль плоти. После того, что с ней сделал Идер, Маргарита и так ходила, чувствуя боль; поездка верхом, пусть и на панцире коня, а не на его голой холке, еще больше усилила ее мучения. В отрешении она наблюдала, как по полу волокли тело желто-красного стражника без головы. За ним оставался противный на вид след и доносился не менее противный звук скребущейся о мраморный пол кольчуги. Вскоре с лестницы сбежал светловолосый парень с булавой в руке, понесся на улицу и чуть не упал, поскользнувшись на крови, оставленной безголовым городским стражем.
Тогда тошнота подступила к горлу Маргариты, и острый спазм схватил ее нутро. Она зашла в тень за колонны, бессильно прислонилась боком к стене и, чтобы скрыть от мужчин волосы, укуталась вместе с головой в бежевый плащ. Зажимая одной рукой плащ под подбородком и держась другой рукой за стену, девушка медленно пошла вдоль нее. Боль от ходьбы помогала не поддаваться безумию в том аду, что ее окружал. Следившие за пленницей лодэтчане уставились на нее, но Маргарите стало всё равно. Зайдя за очередную колонну, она разглядела на ней кровавые разводы и отпечатки рук. Ее собственная рука натолкнулась на что-то липкое, и вся ее ладонь оказалась в чьей-то крови, ноги в тонких сапожках промокли. Прекрасно понимая, что она наступила в кровь, Маргарита пошла дальше. Мутило ее сильнее. От наблюдателей отделился коренастый мужчина лет тридцати с перебитой переносицей. Маргарита, не желая общаться, резко повернулась к нему спиной – и увидела кровавые следы своих ног на светлом мраморе. Тень от колонны, за какой неизвестный человек истек кровью, бросилась к ней навстречу силуэтом Идера Монаро, настигла и наотмашь ударила по лицу – Маргарита качнулась, теряя плащ и открывая грудь в разорванном платье. Подбегавший мужчина едва успел подхватить падавшую в беспамятстве девушку.
Глава XVIII
Ратуша превращается в логово Лодэтского Дьявола
Знание учило, что душа Божьего Сына сразу состояла из четырех стихий, потому он мог жить в неокрепшей плоти, подпитывая ее силы. Однако в человеке, в единственном из существ на Гео, тоже смешивались четыре стихии, ведь Бог создал людей по своему подобию: всем земным он тварям он даровал плоть – стихию Земли, человеку дал еще и душу – противоположную Земле стихию Воздуха. Вода соединяла Землю и Воздух, но ее излишки приводили к заболачиванию плоти и гниению души, а к стихии Воды принадлежали: вера, любовь, жизненные силы, Пороки и удовольствия. К стихии Огня относились Добродетели, страхи, страдания, вражда и смерть, – Огонь разъединял душу с плотью.
Как неравна была почва на Гео, так и плоть, стихия Земли, мужчинам и женщинам досталась разная. Женщины от рождения имели более влажную и холодную плоть – чтобы прийти к равновесию стихий внутри себя, они чаще плакали; чтобы согреться Огнем, жаждали страданий – оттого-то и мучились по надуманным причинам или переживали по пустякам. Женщины охотно отдавали любовь, ведь ее у них было с избытком: сначала супругу, затем детям и внукам. Дерево души у женщин из-за обилия Воды росло высоким, благодаря чему они приобретали особенную мудрость: интуитивный разум, то есть умели «проникать взглядом» в суть вещей, не утруждая себя доказательствами или логикой, – и часто оказывались правы даже там, где ошибались самые рассудительные из мужчин. Плоть женщины также была более чистой: ее сравнивали с цветущим лугом, по какому можно ходить, не запачкав ног. Но в то же время женщины изначально были более порочны из-за преобладания стихии Воды и несильны в сопротивлении соблазнам, – значит, без жертв, без страданий, без мучительных родов их «цветущий луг» превращался в болото и корни дерева души гнили. Так происходило с теми, кто предавался блуду, потакал своим слабостям и тонул в удовольствиях. Плоть женщин намного быстрее превращалась в «болото», чем мужская. Зато женщины куда как более рьяно веровали в Бога; даже безбожницы могли искренне принять меридианскую веру и спасти себя.