– Веди себя тихо, – встал со стула герцог и снял с перекладины для одежды черный плащ. – От тебя ничего не требуется: лишь дождаться того, когда супруг тебя заберет. Но если ты меня разозлишь ложью или выходками – то, что с тобой недавно случилось, покажется тебе милым пустячком.
Он накинул поверх рубашки плащ, позвал собаку и вышел с ней из комнаты. Соолма закрыла за ними дверь на засов и бросила на красную кровать стопку одежды. Платье являло собой бесформенный мешок грязно-розового цвета, но изнасилованная девушка, находившаяся среди оравы головорезов, не могла и представить более удачного для себя наряда. Дешевая сорочка из грубого льна и уродливые, большие исподники со сборкой на шнурке ее, напротив, не порадовали, но она промолчала. Вместо промокших в крови, коротких сапожек, она получила коричневые шерстяные чулки и черные башмаки на толстой подошве, какие кто-то раньше уже долго носил.
– Мне нужен платок для головы, – заплетая косу, сказала Маргарита Соолме. – Длинный и тонкий… Или что угодно… Я не могу с непокрытой головой ходить – я замужем.
Соолма взглянула на ее роскошные золотистые волосы и согласилась:
– Да, здесь так ходить не стоит. Позднее я найду тебе платок. А пока иди за мной.
Соолма повела ее куда-то, и пока Маргарита шла за ней по коридору второго этажа к лестнице, то она неосознанно уставила свой взор на необычное шевеление под юбкой меланки, на манящее колыхание ниже спины – столь выпуклых ягодиц Маргарита и тучных женщин нечасто видала. Соолма же была стройной, худенькой – с тонкой талией, маленькой грудью и узкими плечами. Неприличное колыхание сопровождалось загадочным шелестом темно-багряного платья, как если бы Черная Царица шла по ковру из упавшей листвы.
У выхода на лестницу поставили столик, два стула, и на них расположились двое дозорных с одинаковым каштановым цветом волос. Маргарита узнала в одном из дозорных того крепкого, невысокого человека с багровой отметиной на сломанном носе, который подхватил ее при падении и, значит, видел ее грудь. «Перебитый нос» ничего не сказал двум дамам, но Маргарита чувствовала спиной его пристальный взгляд. Второй дозорный, молодой, здоровенный детина с низким лбом и тяжелой челюстью, глуповато ей улыбался. Его лицо казалось беззлобным, вот только этот человек щеголял голым торсом и поигрывал кистенем с шипастой гирей на конце цепи.
Высокие потолки второго этажа сменились низкими. Лестница уходила выше третьего этажа, на чердак, но Соолма подниматься дальше не стала и прошла в коридор. Маргарита углядела вдали узкую оконную нишу с тремя ступенями. Она порадовалась тому, что из этого окна можно будет с легкостью выпрыгнуть, и наверняка, падая с такой высоты, сразу погибнуть. На третьем этаже, у лестницы, также имелось световое оконце, выходившее во внутренний дворик ратуши, но его заслоняла частая свинцовая решетка и толстое, мутноватое стекло.
Соолма меж тем открыла вторую по счету дверь справа, в самом начале коридора, и сказала:
– Женщин здесь немного – с тобой будет десять. Две комнаты по пять человек. Остальные для мужчин. Отбой здесь – в семь. После восьмого часа и отбоя по коридорам не ходи, какие бы причины у тебя не возникли. Уборную посещай заранее. Она в полуподвале… и не перепутай ее с мужской, с той, что за лестницей. Впрочем, это здание ты должна знать лучше меня.
– Я здесь впервые, – ответила Маргарита, проходя за черной дамой в комнату. – Клянусь. Супруг меня сюда никогда не брал… даже в празднество Возрождения и первую триаду Веры.
Соолма хмыкнула.
– Ты сегодня нам много лгала, – жестко проговорила она. – Не думай, что кого-то обманула. Его Светлость тебе не доверяет. И твоим слезам тоже… Так что не пренебрегай его советом – тихо дожидайся, когда за тобой явится супруг. Это твоя постель, – указала она на ближайшую от двери кровать. – Задвинь за мной засов и открывай только женщинам. Следуй правилам, госпожа Совиннак.
Соолма вышла. Затворив за ней дверь, Маргарита оглядела безлюдную комнату: пять кроватей с высоким, годным под вешалку, изножьем, семь дорожных сундуков у стены, кувшин с парой чашек на подоконнике… На ее кровати, поверх соломенного тюфяка, лежали три простыни, подушка, тонкая перина и красивое стеганое покрывало из узорной камки – для полного набора не хватало лишь продолговатого валика и полога. Девушка заправила постель и, не раздеваясь, упала в нее. Окошко в комнатке, без стекла и прикрытое ставенками, вполне годилось для того, чтобы выпрыгнуть из него тоже, но стоял такой холод, что Маргарита решила сначала согреться и всё обдумать.
«Раз меня поселили в комнату с окном, – кутаясь в теплое покрывало, думала она, – и не заперли, значит, ничего дурного со мной делать не собираются. Уже чего-нибудь сделали бы, если бы хотели. Лодэтский Дьявол, конечно, видел меня нагой и… Только злился на меня и кричал… Непонятно, что там у него между ног, вроде всё на месте, но ведь мог и подложить чего-нибудь… Боже, что же эта черная дама обо мне думает? Она точно поняла, куда я смотрю… А если ему расскажет! Стыд какой! Но Оливи и дядюшка, скорее всего, правы – Лодэтского Дьявола и впрямь оскопили в Сольтеле, иначе нашел бы себе красивую спутницу, а не настолько страшнючую, всё же он герцог. Лодэтский Дьявол с этой дамой вместе, чтобы никто не догадался о его постыдном увечье, – и раз он скопец, то грязные стишки Блаженного не исполнятся. А что палачи умерли – это совпадение. И сон – совпадение: там они висели вниз головой на эшафоте… Невероятное, жуткое совпадение. У меня же не всё так скверно – обещали отпустить… Благородным поведение этого варвара, конечно, тоже не назовешь, но меня никто не тронул, даже лечили, какие-никакие одежды дали и неплохое постельное убранство… Вот выброшусь я из окна и чем буду оправдываться на суде у Дьявола? Тем, что бродяге поверила? Или сновидениям? "Что тебе сделал Лодэтский Дьявол?" – спросит настоящий Дьявол. А я ему: "Да, мне перевязали лицо, дали одежды и личное ложе с ценным покрывалом, но сильванские исподники! Нет, я не могла дальше жить…" Вряд ли повелитель Ада посочувствует… Подожду вескую причину для страшного греха и Пекла».