Эорик несколько раз улыбнулся ей за то время, пока они сидели рядом. Он пытался ухаживать за дамой, как того требовала Культура: подвинул к девушке миску для скорлупы и отодвинул ее назад. Маргарита невольно разглядела этого мужчину и нашла его квадратное лицо приятным, однако лохматой и неровной стрижкой он напоминал Гюса Аразака. Одевался Эорик не как сильванин и не как варвар: сегодня на нем были серые узкие штаны и хорошо скроенный камзол из светло-серого сукна без каких-либо украшений, кроме глубокого треугольного выреза спереди, соединенного шнурками с пуговицами. Белая рубашка, выглядывающая из выреза, казалась вполне чистой. Пил этот лодэтчанин из дорогой латунной чаши, клал пищу в рот с помощью изящного кинжала, а на его поясе поблескивали посеребренные ножны. Позднее Маргарита узнала, что здоровяка по ее левую руку звали Си́урт и он был единоутробным братом Эорика с разницей в тринадцать лет.
Скушав лепешку и сыр, Маргарита хотела выйти из-за стола, но спрашивала себя: будет ли правильно просто встать и уйти? Не разозлит ли она невежливостью присутствующих? Тем более таких присутствующих, которых ей даже чуть-чуть не хотелось злить.
– Мне надо в кухню, – сказала она улыбающемуся Эорику. – Простите, я вашего языка совсем не знаю. Это не по правилам Культуры: уходить из-за стола, когда другие трапезничают, но я пойду, а то меня ждут. Хорошо? Спасибо… Любезно благодарю за всё… Я пойду, хорошо?
– Пзжалузца, – с трудом ответил Эорик, будто произнесение слов причиняло боль его горлу, и стал шире улыбаться.
Маргарита растянула разбитые губы в плоской улыбке, еще пару мгновений помедлила и резко поднялась из-за стола. Облегченно выдыхая, она шла к кухне, когда ее тронули за плечо. Девушка вскрикнула, обернулась и увидела Эорика – он побежал за ней, чтобы отдать позабытую на столе чашку.
– Ой, – теперь она улыбнулась ему по-настоящему. – Я и забыла! Спасибо. Правда, вы меня напугали… Но всё равно – спасибо.
– Пазжааалзца, – с нежностью во взгляде ответил Эорик.
«Боженька, этого еще не хватало! – испугалась Маргарита. – Он так влюбиться может… Если уже не влюбился. Боженька, забери меня отсюдова!»
________________
Столы и печь в кухне ратуши расположились так же, как в хлебной кухне замка. Стол для уже приготовленных блюд, встал справа от входа, слева виднелась здоровенная плита под колпаком вытяжки. На этом очаге можно было сразу запечь и тушу быка, и еще кучу разных кушаний. За плитой виднелся стол, заваленный поварской посудой и стол для посудомойки. На нем беспорядочно разложили грязные котелки и миски. Зарешеченные окна кухни находились слишком высоко; по глиняной плитке пола рассыпалась то мука, то зерно, то просто сор; желтоватые стены из песчаника напоминали цвет кирпичей дома на улице Каштанов.
У большого центрального стола суетилось девять помощников повара. Хельха прежде всего отправила Маргариту к толстяку, что сгорбился на табурете у очага, повернувшись спиной к другим работникам кухни и демонстрируя две складки жира на соломенноволосом затылке да внушительных размеров зад. Устроив локти на широко расставленных коленях, повар увлеченно читал книжечку под названием «Сердце любви». Маргарита улыбнулась, поскольку знала, что это душещипательное произведение повествовало о бескрайнем мужском самопожертвовании, и оно пришлось по душе Енриити, а Ортлиб Совиннак обозвал роман дуростью. Чуть пройдя вперед, Маргарита увидела хитроватое, круглое лицо повара, уже не молодое, но и не старое, – где-то лет тридцати.
– Здравствуйте… – обратилась Маргарита к толстяку. – Я… госпожа Совиннак…
– Цнаю я, – не поднимая глаз от книги, отозвался повар. – А я Гёре…
С самым серьезным видом, словно читал научные изыскания, он перевернул страницу и замолчал. Маргарита не понимала, что ей делать, – в отличие от повара все в кухне казались занятыми, и не хотелось их отвлекать.
– Кто-то еще будет завтракать? – спросила девушка, показывая на немалый, где-то на ушат, горшкообразный котел, подвешенный за цепь у огня.
– Это до внутрешнёго двору надо цнесть… – с неудовольствием оторвался от чтива Гёре. – До пленняков…
– И много там пленников? – взволновалась Маргарита.
– Полню. Штуков зто… Всей двор позанямали, черти…
Толстяк неохотно отложил книгу, полез деревянным черпаком в котел – и показался знакомый ком овсяной каши.
– А что с пленниками делать будут?
– Да есть мне разница? На опасною или рабскою работу бросют. Кто уцлеет – на цвободу, но токовых с чуток… Ты цдесь будь, ц Хельхой, – сказал он Маргарите, – покудова в обедной пушто не цтанется. Завтра ходи в концу часу или жоди за штолом, покудова все не цходют. Нашему герцогу не по нраву, чо ты быть цдесь. Кухня – это самое ранишное месту у войцку! – подняв к потолку палец, с глубокомысленным видом изрек повар. – А я, цначат, самой важной цдесь чоловек!