Он кликнул двух поварят, и те потащили котел из кухни, а сам Гёре с черпаком наперевес важно зашаркал позади них. Маргарита, солгав Хельхе, что идет в уборную, побежала на лестницу и поднялась на третий этаж. Незнакомая ей простоволосая девушка, одетая в бархатное ярко-синее платье аристократки, подметала в коридоре пол. Решив дерзнуть и нарваться на расспросы, Маргарита прильнула к мутноватому стеклу окна, выходившего во внутренний двор.
Ополченцы, защитники обреченного Элладанна, выглядели как разномастный сброд и мало отличались от пленивших их лодэтчан. Вглядевшись в тех, кто выстроился в очередь за кашей, Маргарита сразу узнала высокого Нинно, хотя его лицо наполовину превратилось в отекший синяк, а на лбу алела содранная кожа. С мольбой девушка уставилась на человека за спиной кузнеца и вскоре убедилась, что в серых от каменной пыли и растрепанных гнездом волосах скрывается лицо Синоли. Вознеся хвалу Богу за то, что ее братья живы, Маргарита обернулась – девушка в коридоре равнодушно водила по полу метлой. Внезапно внизу, на лестнице, показался рыжий великан со шрамами, Ольвор. Маргарита вскрикнула от неожиданности, но потом с невозмутимым видом спустилась к нему, обошла великана и удалилась на первый этаж. Ольвор проводил ее своими водянисто-голубыми, настороженными глазами.
Работу Маргарите назначили простую: приборку обеденной залы после трапез. Как оказалось, мыть посуду, натирать пол, даже сводить пятна со стола не требовалось. «Махни крошков да ходи на раз с веником», – так объяснила пленнице ее обязанности Хельха. Как назло, Маргарита именно в это утро желала подольше задержаться у кухни и у «самого важного чоловека». Тщательно протерев скамьи, буфет и буковый стол, она взялась за метлу.
«Мое положение, по сравнению с пленниками во дворе, просто сказочное, – вздыхала она, по третьему разу подметая пол. – Весна слишком поздно наступила: по ночам еще мерзло. Спать сейчас на открытом воздухе – это верный путь к лихорадке…»
Дождавшись, пока повар останется один в кухне, Маргарита зашла туда.
– Господин Гёре… – как можно ласковее произнесла она, – хотите, я и у вас здесь метлою пройдусь? А то я ничуть не устала… И в комнате сидеть целый день одной неохота. Я скучаааю…
Тот, не отрываясь от своего чтива, пожал плечами и махнул рукой, показывая, что не возражает. Девушка начала подметать, старательно выгребая сор из дальнего угла, за столом посудомойки. Приближаясь к повару, она будто бы невзначай спросила:
– Гёре… Господин повар, а можно ли пленникам давать что-то из одежд? Или покрывал? Я просто так интересуюсь… Из любопытства… Им же холодно там по ночам, а мне их жалко… Как меридианке жалко.
– Одёваны они в погоду, – ответил повар, хитро посматривая на Маргариту поверх книжечки, – а то к утрю одни мёртвяки цтались бы. Нууу, а кто сомрёт – те, цначат, сами виноватые: натепляца нада бы лучшою, когда нас шбирались гублять. Но, – круглое, пухлощекое лицо повара стало еще более хитрым, – ецли я дам покрывал – никто воспрёкать не будёт. Кто у тебя там?
«Раз этот роман ему явно нравится, то это нравственный человек, – решила Маргарита. – Тот красавец-рыцарь из книги лет двадцать хранил верность своей прекрасной даме, чужой супруге, не получая от нее ничего, даже поцелуя ее руки, хотя был очень богат, знатен и окружен восхищенными красавицами – всех отверг. Женился, а целомудрие всё хранил. И делал всё, о чем бы его возлюбленная ни просила… Интересно, чем у них всё окончилось? Эх, надо было почитать эту книжицу, кто бы знал… Да что теперь… Придется открыться: одна, без чьей-то помощи, я Синоли и Нинно точно ничем не смогу помочь, а повар самый важный человек… Он кажется добрым».
– Старший брат, кровный, – ответила она после раздумий. – И мой брат по жене брата. Только, господин Гёре, умоляю, ничего не говорите своему герцогу. А то я… Не знаю… Боюсь я за них сильно… Пожааалуйста, – жалостливо и нежно проговорила девушка.
– Добрююю, – почесал себя под животом Гёре.
«Слава Богу, он в тунике до колен!» – подумала Маргарита и решила далее вести себя с поваром холоднее, но было поздно.
– А давай так, крацавица, – стал медовым голос Гёре. – Я к вечёру покрывал добуду для твоей родни или дажо пласщей, а есшо мясу в кашу для их брошу… Токо ты мне уцлугу за уцлугу.