Нинно из-за ноги на горле говорил сиплым шепотом, но тот, кого он оскорблял, прекрасно его услышал. Рагнер жестоко улыбнулся и медленно, будто наслаждаясь, стал сильнее давить ногой. Из горла Нинно донеслись булькающие звуки, его глаза подернулись пеленой.
– Нет!!! – со всей силы закричала Маргарита и, обнимая ногу Рагнера, попыталась приподнять его пятку.
Герцог чуть ослабил давление, но ноги не убрал. Коленопреклоненную девушку, обхватившую его, он тоже гнать не спешил и наблюдал за ней со странной улыбкой.
– Нинно, – отчаянно зашептала Маргарита, – это не он! Я не лгу, душою клянусь! Меня здесь никто не тронул! Это Идер Монаро, – заплакала она. – Он должен был спрятать меня, но он… Своему отцу так мстил…
Нинно раскрыл глаза, едва поверив в то, что услышал.
– Заклинаю, не убивайте его, – обнимая ногу герцога и встав на колени, молила Маргарита. Плачущими глазищами она смотрела в жесткое, укрытое тенью от длинных волос лицо Лодэтского Дьявола и видела недобрую улыбку. – Пощадите. Заклинаю Богом! Или… Дьяволом! – проникновенно добавила она.
Рагнер рассмеялся.
– Дьяволом? – снова смех и блеск серебряных зубов. – Если пощажу, продашь душу Лодэтскому Дьяволу, девчонка?
– Да, – тихо ответила Маргарита, не сводя с Рагнера блестящих от слез, испуганных зеленых глаз. – Всё, что захотите…
Рагнер опять рассмеялся. Его бойцы, наступившие на ладони Нинно, поддержали герцога гоготом, а привлеченная шумом, нетрезвая толпа из Залы Торговых собраний засвистела.
Герцог нагнулся, взял Маргариту за руку немного выше локтя – так, как ее хватала тетка Клементина, и поднял девушку с колен. Затем убрал ногу с шеи Нинно и отошел, уводя за собой пленницу.
– Выбросить его за ворота, – приказал своим бойцам Рагнер, кивая на кузнеца и отпуская плечо Маргариты. – А вот этот, – показал он на оцепеневшего Синоли, – сам выйдет. Его тоже отправить за ворота.
Головорезы, взяв Нинно за волосы и под руки, поволокли его из парадной залы. Нинно держался за свое горло.
– Прощание окончено, – сказал Рагнер Синоли. – Скажи спасибо громиле. Вали отсюда и передай градоначальнику, чтобы явился за супругой. Мне нужно взять замок. Если он поможет – я не причиню зла госпоже Совиннак и отпущу ее. Ее честь под моей защитой и более не пострадает… Давай, беги отсюда быстрее! Еще увижу тебя или громилу у ратуши без градоначальника, скажу, чтоб без разговоров прибили.
– До встречи, Синоли, – сказала Маргарита, утирая слезы, – и уходи сейчас, пожалуйста.
Внезапно Синоли тоже прослезился.
– Я сыщу Совиннака, – нервно сказал он. – Мы вызволим тебя, Грити. Не сомненивайся! – говорил он, отходя назад. – Грити, не боися! Ты наискоречуще будешься с нами! Наискоречуще!
Синоли развернулся и пошел быстрым шагом. К выходу он почти бежал. Маргарита, глядя ему вслед, беззвучно плакала, но теперь от облегчения, словно она сама получила свободу. Дозорные открыли перед Синоли двери и он, в последний раз оглянувшись на сестру, скрылся. Маргарита громко всхлипнула.
– Прекращай реветь, – хмуро сказал ей Рагнер. – На улице дождь, ты без конца плачешь… Пошли. Провожу тебя наверх, раз нам по пути.
Утирая щеки, Маргарита последовала за его спиной к лестнице. Головорезы, обсуждая увиденное, стали медленно расходиться.
На втором этаже наблюдалось небольшое оживление, а коридор третьего этажа оказался пуст и неосвещен. Рагнер остановился на лестнице, пропустил девушку вперед, но только она направилась к своей спальне, он ее окликнул:
– Стой.
Когда она развернулась, Рагнер сделал к ней шаг.
– Так какое у тебя имя, госпожа Совиннак? Не У́льви? Брат тебя по-иному величал…
Он сделал ударение в имени на первый слог, как до этого делали только Марили и Гюс Аразак. Маргарита грустно усмехнулась.
– Ульви́ это… – прикусила она нижнюю губу, думая, как быстро объяснить. – Аразак даже имени моего не знает?
– Не беси меня еще сильнее, – возвышался над ней Рагнер. – Ты мне только что душу продала. Хочу знать, кого купил… Гри́ти?
– Маргарита, – неохотно ответила она. – Грити, это… ласково… Для родных.
– Ладно… – усмехнулся Рагнер. – Так как… отправить к тебе Гёре? А то вы не закончили…
Маргарита непонимающе посмотрела на него.
– Я поверил своему повару, когда он о метле рассказывал – как ты там гнулась, – с улыбкой глядел Рагнер на то, как даже в полумраке ярко зарозовели щеки Маргариты.
– Я просто мела сор, и всё… – тихо начала оправдываться она. – Хотела угодить ему… Угол был грязный, а меня тетка приучила к чистоте…
– Да? А как же… У вас же любовь! – напомнил девушке Рагнер.
Он насмехался, и Маргарита попыталась отшутиться:
– Ну… – развела она руками, шмыгнула носом и кисло улыбнулась, – недолгая вышла любовь.
– Очень недолгая, – подтвердил Рагнер.
Он замолчал, и его глаза стали меняться – в них появился жаркий огонек.
– Если тут прознают, какой недолгой любовью ты любишь, – к тебе на любовь толпа выстроится.
Рагнер, заглядывая Маргарите в лицо, сделал еще один шаг к ней, приподнял рукой ее подбородок и заставил смотреть на себя.
– Даже я зашел бы к тебе на любовь, – тихо сказал он – и огонек в его глазах стал разгораться.
«Нет! Нет! Нет! – запаниковала девушка. – Нет! Он же оскоплен… Он меня просто пугает… Нет! Нет… нет – он не оскоплен! Или оскоплен, но не до конца! Так скопцы не смотрят… Нееет! Боженька… Спаси меня!»
Побледнев до бела, она с ужасом смотрела на мужчину, что придерживал ее подбородок и не отводил своих глаз от ее лица. Рагнер вглядывался в нее еще несколько мгновений, после чего убрал руку. Его глаза стали прежними: жесткими и холодными.
– Не хочешь бед, – отступая назад, сказал он, – после трапезы и приборки будь в своей спальне. И не лги мне больше. Раз уж в четвертый, наверно, повторяю! От тебя немного требуется… Да, еще совет, – усмехнулся он, – ты там как-нибудь попрямее гнись с метлою.
Лодэтский Дьявол не спешил спускаться вниз – ждал, пока пленница войдет в комнату. Она кивнула и быстро скрылась за дверью. Оказавшись в спальне, Маргарита задвинула засов, развязала душивший ее платок и, снимая его с головы, обессилено села на свою кровать. Темная комната освещалась только лунным, блеклым сиянием из небольшого окна, из какого можно было бы выпрыгнуть хоть сейчас. Но, не раздеваясь, не расплетая косы, лишь сбросив башмаки, Маргарита легла, натянула на себя покрывало и скоро уснула. Сомнений в том, что супруг уже завтра или в крайнем случае послезавтра придет за ней, она не допускала.