________________
Восьмида Смирения близилась к окончанию. Без учета вечера, когда случился штурм Элладанна, для Маргариты пошел седьмой день пребывания в плену. Прошло четверо суток с тех пор, как Синоли и Нинно отпустили на волю, и заканчивался пятый день, но от Ортлиба Совиннака не было вестей. Никто не являлся, чтобы спаси Маргариту, несмотря на прощальные заверения Синоли и на ее собственные горячие мольбы в часы Веры и Трезвения.
К седьмому дню плена девушка стала привыкать к «варварам» и уже не шарахалась от них. Она приходила на трапезы к их началу, когда народа было мало, потом возвращалась на третий этаж, дожидалась окончания часа и спускалась убирать опустевшую обеденную залу. Кушала она с края стола, и ни разу у нее не возникло затруднений: едва она подходила к своему месту, его сразу освобождали. После завтрака и приборки она получала от поварят ведро теплой воды для омовения; перед сном девушка довольствовалась тем, что в своей спаленке протирала тело водой и куренным белым вином. Геррата ворчала, что зря переводится ценный товар, но перед отбоем всегда заносила пленнице чашку, доверху наполненную этим омерзительно пахучим, крепчайшим напитком.
Благодаря Лорко, Маргариту прозвали Госпожаня. Теперь все ее так звали, даже Хельха и Геррата. Последняя пока не узнала о происшествии с поваром, добродушно общалась с «гостьей герцога» и подкармливала ее вкусностями, если они появлялись. Гёре, сторонясь «мятляньи, чёртовки и вёдьмы зленоглазьей», вел себя равнодушно. Эорик проникновенно поглядывал на Маргариту, но не досаждал. Лорко не упускал случая подкатить и подшутить над ней. Еще она стала замечать, что с каждым новым обедом Аргус становится заботливее. Герцог Рагнер Раннор не искал с ней общения, а когда они случайно встретились на лестнице в день меркурия, он задал госпоже Совиннак пару коротких вопросов и сообщил, что останки ее прислужницы после сожжения погребли во дворе дома на улице Каштанов, в отдельной могиле под крестом, а не в общей. Палачам за их презренное ремесло огонь и крест не достались – тела Эцыля и Фолькера просто сбросили в помойную яму, поскольку никто не желал с ними возиться. Узнав о незавидной участи палачей, Маргарита сильнее подивилась заботе о покойнице, незнакомке для варваров-лодэтчан, и искренне поблагодарила герцога Раннора. За четыре после медианы дня Лодэтский Дьявол ни разу не смотрел на свою пленницу с желанием, и она успокоилась. Другие мужчины из ратуши могли откровенно пялиться, что-то говорить или свистеть, но никто из них не пытался что-либо делать и не приближался.
Свою жизнь в плену Маргарита могла бы назвать приемлемой, если бы не страх – она всего боялась, понимая, что зависит от чужой воли – как Лодэтскому Дьяволу вздумается поступить, так и будет, а на его благородство надеяться не приходилось. К прочим неприятностям, еще и Гюс Аразак перебрался в ратушу, заселился в комнатку на втором этаже и, так как его тетка знала, где достать любую снедь, стал работать в снабжении войска съестными припасами. Из-за этого он часто бывал в кухне; когда Маргарита прибирала обеденную залу, то порой сталкивалась с ним. Гюс, как и остальные, получил приказ не приближаться к пленнице герцога и следовал ему, вот только он с откровенной злобой смотрел на Маргариту и выискивал любую возможность, дабы досадить ей. Однако он успел лишь вылить воду из лохани на пол да измазать буковый стол воском, после чего крепко огреб от Герраты, сам всё вычистил и более пакостить в обеденной зале не смел.
Синяки ко дню венеры начали зеленеть и исчезать. Остались лишь темные пятна под глазом, со стороны виска, и небольшая засохшая ссадина на нижней губе. Платок по-прежнему скрывал обольстительные волосы Маргариты от посторонних глаз, но он раздражал всех женщин, живших в ратуше. Они считали, что так она показывает свое превосходство над ними: тычет им в лицо, что замужем, хотя муж неизвестно где. Маргарита сама недоумевала: где же ее супруг. Бросить он ее не мог, значит, погиб, – с таким убеждением, рыдая по ночам в подушку, она засыпала в одинокой спальне на третьем этаже. Богатая фантазия чего только ей не рисовала – например то, что Ортлиба Совиннака, если он остался жив при штурме Северной крепости, убил Идер Монаро. А утром ей опять хотелось надеяться на чудо – на то, что сегодня любимый супруг появится и попытается ее спасти.