Когда мы очутились на двенадцатом этаже, то решили вернуться на запасную лестницу, чтобы двигаться быстрее. Здесь проходила оргия: дюжина пьяных и голых людей занимались сексом. Мы спросили, где выход. Они нам показали.
Один из них, выйдя вслед за ними на лестничную площадку с бокалом в руках и в обнимку с обнаженной девицей, предложил:
-- Собака нам не нужна - скотоложством мы не занимаемся, а женщины могут остаться...
Мои спутницы еще больше испугались.
Тогда он выкрикнул следующее:
-- Это последняя мировая! Вы нам еще позавидуете!!!
Девица громко хихикала. Голый человек выпил содержимое бокала и разбил его о пол.
Больше ничего не произошло. Мы благополучно достигли первого этажа и выскочили наружу.
Вся ближайшая территория вокруг высотки была завалена обломками и телами. Сквозь рыжую пыль я разглядел людей, разрезанных пополам, или - отдельно ноги и голова, или туловище без ног и без головы. Или просто нечто бесформенное, как кусок мяса. Я увидел секретаршу Юры Дронского - Лиду Ямпала. У нее было удивительно спокойное лицо, словно она спала. Я обнаружил Батыха Кинжева в луже крови. В груди у него было два пулевых отверстия. То, что это были пулевые отверстия, я не сомневался ни минуты, потому что видел такие ранения во время восстания хлыстов в Санкт-Петербурге. Но кто и почему стрелял, трудно было понять. Впрочем, рассуждать не было времени. "Плюх!" -- рядом что-то упало. И в отдалении тоже. Меня обрызгало. Находиться рядом со зданием было небезопасно. Я отцепил Росса. Он ту же стал активно встряхиваться. Женщина, которая все время повторяла: "Я не хочу умирать... я не хочу умирать...", куда-то делась. Вторая пропала еще раньше.
Дом напротив высотки горел. Я задрал голову и посмотрел туда, где висел полчаса назад. Но ничего не увидел. Все застилали черный дым, рыжая пыль и тучи, из которых сыпались огромные искры. Это напоминало фейерверк, только в грандиозных масштабах. Казалось, горела даже мостовая.
Когда мы с Россом выбежали на Яузский бульвар, за спиной рухнула высотка. Она упала на лесок и окрестные кварталы. Земля вздрогнула. Потом пронеслась ударная волна, сбившая меня с ног. Росс устоял. Он только присел и заворчал. Ему, как и мне, не нравилось происходящее. Воздух наполнился клубами дыма и пыли. Было такое ощущение, что сюда вниз, как на дно глубокого аквариума, льется расплавленный воздух. Трудно было понять: то ли все еще идет огненный дождь, то ли это искры горящего города. Прямо над нами, кувыркаясь, пролетели оранжевые "жигули", затем голубая "токса" врезалась в угол дома. От здания, находящегося за бульваром, остались одни стены, а огонь вырывался из окон, как из доменной печи. Иногда мелькали фигуры бегущих людей. Тучи горячего дыма заполняли улицу. Трудно было дышать. Нас обоих душил кашель. Мы сунулись было налево, чтобы попасть к реке, но на Парковой стали взрываться машины, а за дорогой вспыхнула автозаправка. Огненный шар взметнулся вверх, прокатился над сквером и окутал рядомстоящие дома. Все заполнилось рыжей мглой, сквозь которую пробивались огненные сполохи багрового цвета. Через мгновение уже ничего нельзя было разглядеть. Бежать к реке было бессмысленно. Вверх по Яузскому бульвару бушевал вихрь. Кажется, вслед за ним приподнимался даже асфальт. Воздух гудел. Деревья вспыхивали, как свечки.
Мы сунулись в Петропавловский переулок. Он тоже пылал. Я чувствовал, что на мне тлеет одежда и трещат волосы. Росс выбрал самый правильный путь. В центре квартала образовался островок - там располагались теннисные корды и футбольное поле. Какие-то юркие люди с баулами выбегали из подъездов. Увидев нас, они тотчас пропали. Мы юркнули на Солянку - чисто инстинктивно поближе к воде. Но реки не увидели. Панораму застилала все та же рыжая марсианская пыль.
-- Сюда!.. Сюда!.. - крикнул кто-то
Нас приютил вестибюль одиночного углового дома. Правда, это было не очень надежное убежище, внутри которого столпились испуганные люди. Снаружи периодически что-то грохотало и взрывалось. Тогда вместе со всеми вздрагивали стены дома. Похоже, сюда набились все обитатели квартала.
-- Что это было? - спросил я у полицейского, который позвал нас.
Он пожал плечами.
-- Я имею ввиду - что с небом?
Он снова пожал плечами. Тогда меня осенило. Я достал из кармана чудом уцелевший телефон и включил новости. Почту я не стал смотреть - не было времени. Связь была отвратительная. Наконец пробился какой-то оператор, и я увидел на экране:
"База... город... сплошные пожары... камены... камены..."
-- При чем здесь камены? - спросил я у полицейского.
Вопрос был чисто риторический. Полицейский был слишком бледен и измучен, чтобы что-то соображать. Только теперь я обратил внимание, что у него травмирована рука.
-- Доктор есть?! - крикнул я.
К нас протиснулся пожилой мужчина с белой тряпкой на лице. Он занялся полицейским.
-- У него перелом, -- сказал доктор, сдергивая со рта тряпку. - Нужны лекарства: бинты, шину, йод, а лучше обезболивающие.
Я открыл подъездную дверь и тут же закрыл ее, потому что внутрь сразу ворвались клубы рыжей пыли. На меня зашикали. Тогда мы с Россом поднялись на первый этаж, и я постучал первую же квартиру.
-- Чего вы колотите?! - возмутилась какой-то брюнетка в розовом пеньюаре и босиком.
Он прикрывала грудь руками и переминалась с ноги на ногу.
-- Почему вы не обуетесь? - спросил я, с удивлением оглядывая ее.
Надо было спросить, почему вы не оденетесь, но у меня словно язык отнялся. С другой стороны, цинично подумал я, с полураздетой женщиной легче общаться.
-- Мне интересно... -- ответила она. - Первый раз такое вижу...
-- Я тоже, -- признался я, понимая, что безбожно вру. -- Там раненый. Нужны лекарства.
Она завел нас к себе на кухню.
-- Как вы думаете, на нас напали? - спросила она, роясь в аптечке.
Она болтала, как любая, не обремененная умом женщина. У нее были длинные красивые пальцы и стройные ноги. Я не успел с первого взгляда по достоинству оценить ее зад - она резко повернулась.
-- Не знаю, -- ответил я, отводя взгляд и соображая, заметила она или нет, ибо даже в такой катастрофической ситуации пытался соблюсти приличие.
-- А как вы думаете, это конец света? - на ее губах промелькнула всепонимающая улыбка.
-- Понятия не имею...
Мне всегда нравились такие брюнетки. Это была единственная моя слабость, не считая журналистики. Но я не хотел, чтобы женщина сбила меня с толку раньше времени.
-- Может быть, это черные ангелы? - она снова улыбнулась.
-- Не похоже, -- пожал я плечами.
-- А вы их видели, черных ангелов?
-- Как вас.
-- Интересно... Ха...
Пока она искала лекарства, мы с Россом направили свои стопы в ванную и напились воды. И хотя электричества не было, в сумрачном свете, который падал из окна, я разглядел себя в зеркале. Я был похож человека, которого с ног до головы обсыпали рыжей пудрой. У меня даже выросли огромные усы и борода. Я сунул голову под кран и простоял так целую вечность, пока не ощутил, что под руками нет песка. В отличие от Росса я не умел встряхиваться, как собака. Самое удивительное, что ни на Россе, ни на мне после всех приключений не было ни царапины, болела только нога, в которую пришелся выстрел, но это были фантомные боли.
Больше всего мена поразила не катастрофа, не масштабные разрушения. Такое я уже видел на Земле во время восстания хлыстов в Санкт-Петербурге. А нелепая смерть Луки. Нельзя сказать, что я очень расстроился из-за этого. Луку я не любил. Вот Леху любил, а Луку нет. Слишком часто он корчил из себя начальство. Если Алфену это шло, то Луке явно нет. Он был мелочен и суетлив, хотя и был профессионалом. Надо отдать ему должное. А такие журналисты встречаются крайне редко, потому что нельзя жить журналистикой только на работе, а дома быть кем-то другим. Правда и то, что наша профессия, как и профессия врача, делает нас циниками и одиночками. Ну и что? В каждом деле свои издержки.