Остановились на продолжительный привал только к вечеру.
- Здесь, по-видимому, и заночуем, - осматривая подходящую поляну, предложил Андрей Степанович, взявший на себя обязанность старшего в группе. – Соорудим небольшой шалашик, накидаем на сосновые ветки снега, и ночью будет тепло.
- Мы так никуда и не вышли, - озадаченно заметил капитан, разжигая костёр, пока Андрей Степанович разбирал продукты в рюкзаках. – Судя по компасу, давно должен быть наш левый берег Ладоги. На противоположном берегу – немцы и финны.
- Ты по-прежнему веришь, что мы до сих пор находимся в твоём тысяча девятьсот сорок втором году?
- Не знаю. В том-то и дело, что не уверен. Лес больно чистый и девственный, словно из русских сказок. Ни воронок, ни сполохов дыма от взрывов. Тишина, будто мы попали в далёкие времена, когда ещё не были изобретены самолёты. Ни один не пролетел. Артиллерия немцев должна быть отсюда слышна на несколько десятков километров. А мы, выходит, находимся сейчас в полнейшем покое и безмятежности.
- Мда-а… - поддержал его старший товарищ. – В моём девяносто шестом году тоже была тишина и покой.
- Следовательно, что?
- А бес его разберёт, Лёша. Одно могу сказать наверняка. Либо нас каким-то образом перенесло вместе с машинами куда-то в иную точку географической местности всё твоего же сорок второго года, либо…
- Что?
Командир экипажа немного помолчал, подыскивая объяснения.
- Видишь ли, в физике существует так называемый «мост Эйнштейна – Розена». Слыхал о таких учёных?
- Ну, об Эйнштейне нам рассказывали на политинформации. Какой-то немецкий физик, пожелавший скрыться от нацистского режима.
- Ох, прости, - спохватился Андрей Степанович. – Совершенно вылетело из головы, что в вашем времени он ещё не настолько известен. Этот знаменитый учёный впоследствии перевернёт весь научный мир с ног на голову, открыв так называемую теорию относительности. Что это такое и с чем её едят, я тебе объяснить не смогу, поскольку и сам блуждаю в дебрях научных терминов. Но то, что они вдвоём с Натаном Розеном предположили некое параллельное пространство, существующее рядом с нашей реальностью, это я знаю. Наше с тобой совместное пребывание из различных исторических эпох где-то у чёрта на куличках - тому подтверждение. Иначе, каким образом нас бы перебросило сюда, да ещё и с двумя самолётами? Следовательно, этот пресловутый мост всё же существует в физической природе.
- А что он собой представляет?
Андрей Степанович немного задумался, выкладывая на сосновые ветки банки тушёнки. Костёр уже горел, обдавая теплом двоих путников.
- Если брать гипотетически, Лёша, то это некая воронка тоннеля в пространстве, с помощью которого параллельные миры могут пересекаться в том и другом направлении.
Он усмехнулся, заметив озадаченность на лице своего младшего товарища.
- Что? Заумно высказался? То-то и оно. Сам ни черта в этой бесовой физике не смыслю. Вроде как антимир какой-то.
- Тоннель?
- Да.
Алексей аж подпрыгнул:
- Точно! Именно из такой воронки ваш громадный самолёт и вынырнул. Помните разноцветную тучу? Там ещё молнии зигзагами шпарили, прошив мой «ишачок» насквозь! Тога-то я вас и заметил. Сразу услышал переговоры вашего экипажа, что вас швырнуло в какие-то северные широты.
- Вот-вот, - печально ответил Андрей Степанович, вспомнив своих похороненных друзей. – Тогда-то, по всей видимости, нас и всосало в этот тоннель моста Эйнштейна – Розена. В наши времена эти воронки спиралей принято называть либо «кротовыми норами», либо «червоточинами».
- Спираль… - повторил задумчиво Руднев. – А ведь и она там была.
- Где?
- В небе. Раскрутилась против часовой стрелки, поглотила мою машину и швырнула к земле. Последнее, что помню, это как отвалилось крыло, вводя машину в штопор. Потом – парашют, бескрайний лес, огромные очаги пожара, и вы, прислонившись без сознания к уцелевшей сосне.
- Вот это, видимо, и был тот самый мост червоточины.
Беседуя таким образом, усталые путники сами того не заметили, как сгустились сумерки. Солнце давно зашло. Лес окутался таинственным сиянием луны, затихли белки и птицы. Наступил тот всепоглощающий покой, который предшествует наступлению ночи. Скоро на охотничьи тропы выйдут ночные хищники. Пора было подкинуть веток в костёр. Шалаш, изготовленный ими, был на редкость уютным. Внутри тепло, снаружи большой костёр. Гарь катастрофы сюда не достигала. За день они прошли почти пятнадцать километров. Могли бы и больше, но мешал рыхлый снег, в котором их самодельные снегоступы увязали едва ли не по колена.