— Отлично, — произнес он, довольный тем, что его голос звучит так, как должно. — Инженерный?
— На связи, сэр.
— Передайте управление сверхсветовым компьютеру, — сказал Гленн. — Я запущу программу.
— Хорошо, сэр, — ответил офицер инженерной службы.
Гленн вошел в аудиоконтакт с корабельным компьютером, сожалея о том, что у патрульных кораблей нет Органических Компьютеров, как на больших крейсерах. Вот они‑то действительно разумны. Им не надо объяснять до мелочей что и как делать.
— Компьютер на приеме, сэр, — раздался спокойный механический голос.
— Приготовься к переходу на сверхсветовой двигатель, как только потенциал и близость массы будут в норме.
— Есть, сэр, — ответил электронный компьютер.
— Увеличь псевдо–скорость до максимальной настолько быстро, насколько будет возможно, — он надеялся, что говорит и поступает правильно.
— Астронавигатор даст координаты.
— Ясно, сэр, — ответил компьютер.
Затем, Гленн приказал астронавигатору дать компьютеру необходимые данные и облокотился о спинку кресла, расслабившись насколько это было возможно под грузом ускорения и нервов. “Мой первый дальний вылет, — подумал он, — и такое задание”. Он опять задумался о том, почему Адмирал Оммарт дал именно ему это задание. Конечно, послужной список у него был неплохим. Даже больше того, но это лишь потому, что ему везло. На этот раз удача могла отвернуться от него. Рано или поздно удача от всех отворачивается.
“Нет, — подумал он, — послужной список это не причина. Оммарт выбрал его из‑за того, что он был Кулхевен и “Страж Кулхевена” соответственно. Его отец мог получить такое задание и, не моргнув глазом, спасти Адмирала Мазершеда, да еще перебить дюжину кораблей джиллов при этом, не получив ни царапины. Но Гленн не был похож на своего отца, хотя Адмирал Флота Паоло Оммарт мог и не знать об этом”.
“К черту моего отца! — со злостью подумал Гленн. — К черту Кулхевенов! Зачем я родился в этой семье?”
Затем, он почувствовал, как заработали сверхсветовые двигатели и “Мессала Корвинус” сделал свой первый прыжок через несуществующее пространство и вернулся в нормальное пространство через сто семь километров от своей первоначальной позиции. Затем, еще раз, и еще, и еще, пока прыжки не стали почти непрерывной последовательностью.
— Отключить ядерный двигатель, — произнес его голос, и он был рад, что какая‑то часть его все еще продолжала действовать, как капитан корабля.
Потом он посмотрел на экраны, изображение на которых теперь было синхронизировано с передвижениями корабля и показывало пространство впереди
“Эти звезды, все эти звезды, — подумал он. — Боже, дай мне храбрости”.
44
Абсолом Брейсер стоял на мостике “Йово Джима”, ждал, пока корабль подготовится к бою, глядел на экраны, которые показывали космическое пространство, но думал лишь об одной звезде.
Где‑то там, за двадцать семь световых лет лежал голубой, с белыми пятнами облаков мир. Третья планета рядовой звезды, звезды, которая была лишь немногим ярче, чем рядовые звезды типа “G”. Но все же, это была очень необычная звезда и очень необычная планета вращалась вокруг нее на расстоянии около ста пятидесяти миллионов километров. Это был родной мир. Земля.
В северной части западного полушария лежал континент Северная Америка. Примерно до его половины вдоль западной границы тянулись горы под названием Аппалачи, начинаясь от Калифорнии, кончая страной, которая раньше называлась Пенсильвания на севере. Абсолом Брейсер хорошо помнил эти древние, изъеденные эрозией горы. Век назад он там родился.
Пятнадцать или двадцать стандартных лет прошло с тех пор, как он последний раз бывал там, и ему хотелось вернуться туда еще раз. Он мечтал, что поедет туда, когда вернется на Землю и когда из него снова сделают нормального человека.
Однажды, он покинет больницу на своих собственных ногах из плоти, размахивая двумя нормальными руками, глядя сквозь нормальные человеческие глаза, и никто не поймет, глядя на него, что он однажды был убит джиллами. Он возьмет воздушное такси и оставит позади чистые продезинфицированные больничные палаты и память о том, как угодил сюда, и полетит над зеленым ковром полей и лугов, над горными вершинами вдоль древних индейских троп, где сохранились редкие, тщательно охраняемые пятна лесов, в долину реки Канавха, текущей в сторону Огайо, смеющейся реки, в звоне которой сохранились отголоски ушедших эпох, которые она еще помнила. Он пойдет в долину, где много веков назад находился город Чарльстон, и где теперь в старом огромном кратере, почти уничтоженном дождями и ветром, росли рододендроны, куда люди приходили на охоту и на рыбалку, чтобы побыть в одиночестве наедине с собой и древней Землей, которую сохранила Канавха.
Там он посадит свое воздушное суденышко и ступит в мир, похожий на тот, который здесь встретили первые переселенцы с запада, прошедшие сюда через горные вершины, чтобы покорить и выселить краснокожих аборигенов. Он пойдет в зеленый лес и найдет там тенистую поляну, где сможет лечь на толстый ковер опавших листьев, смотреть в Земное небо и забыть о том, что за этой голубизной были враги. Это были враги, которых люди не понимали, с которыми не могли вести переговоры, а могли лишь сражаться, вынуждены были сражаться и убивать врагов, которые убивали людей и Которые уничтожили бы все человечество, если бы смогли. И вот тогда он забудет обо всем, о врагах, о том, что умер один раз в этой чуждой холодной пустоте, за голубыми земными небесами.
“Видимо, — подумал Абсолом Брейсер, — этого никогда не произойдет. Это лишь сон. И сон этот окончился. Он не вернется. Тот мир навсегда потерян для него, если не считать старых–престарых воспоминаний мальчика, который жил в тех горах, мальчика, который даже не мечтал о том, что умрет среди звезд а потом воскреснет, как Лазарь, чтобы умереть вновь, так и не вернувшись домой. Это прекрасные воспоминания. Возможно, у многих не было даже этого”.
Затем, он попросил доложить о готовности к бою капитанов “Йово Джима”, “Фарсалуса” и “Рудофа Крегстоуна” и стал смотреть на показания приборов и экраны сканеров и мониторов показывающие вражеские корабли, сознавая, что ждать осталось недолго.
45
Хайбек взглянул на энергетический пистолет в своей руке, отметив, что заряд стоит на максимуме, а потом проверил два других заряда. Взяв еще один пистолет, он подержал его в руке несколько секунд и отдал его Нахе.
— Хай, — сказала она, — О, Господи, Хай, разве мы больше ничего не можем сделать?
— Я больше ничего не могу придумать, малышка, — сказал он, глядя на дисплеи скаутского корабля, которые показывали быстро приближающийся к ним звездолет, который был еще достаточно далеко, чтобы его идентифицировать, хотя Хайбек и не нуждался в идентификации. У него не было сомнений в том, что это был корабль джиллов — джиллы нашли их, наконец. Это было, в конце концов, неизбежным.
— Оденем‑ка лучше скафандры, — сказал он после паузы. — Когда они увидят, что мы в них не стреляем, то, возможно, пошлют абордажную команду. Думаю, что нам удастся уложить несколько дюжин, прежде чем они смогут пройти через шлюз.
Наха кивнула, держа в руках парик, покрывавший до этого ее остриженную голову.
— Теперь вот что, малышка, — медленно произнес он, — ты заешь, что делать, правда?
— Хай, я не уверена, смогу ли я, — ответила Наха со слезами на глазах.
— Ты только подумай о том, что они сделают с нами, если ты не сделаешь этого.
— Нет. Боже, Хай, я не могу поверить в это.
— Я видел это, крошка. Я знаю, что они делают с пленниками.
Наха отошла и отвернулась, пряча от него лицо.
— Смотри, тебе надо будет лишь нажать эту кнопку, — он показал на небольшое детонирующее устройство. — Это не слишком мощная бомба, но в этом маленьком пространстве она натворит много дел. Они не возьмут нас живьем.
— Я знаю, Хай. Я знаю.
Он опять посмотрел на экраны и сенсоры, в надежде, что сможет найти хоть немного энергии на один последний выстрел, но не нашел. Она была использована очень давно, задолго до того, как этот звездолет был обнаружен еле работающими детекторами и сканерами, задолго до того, как он понял, что их скаут потерян и больше не сможет найти дорогу назад на Паладину.