Об этих судьбах рассказал мне журналист Эдуард Белтов, который еще пятнадцать лет назад поставил перед собой цель: восстановить имена всех уничтоженных литераторов.
Доносилось ли эхо расстрелов туда, на Запад, знала ли, догадывалась ли эмиграция о судьбе соотечественников, вернувшихся на Родину?
Не могла не знать. Скрыть массовую гибель невозможно.
«В известном смысле историю русской литературы можно назвать историей изничтожения русских писателей,— отмечал в своих исследованиях один из видных представителей растерзанного «серебряного века» поэт Владислав Ходасевич.— <…> Побои, солдатчина, тюрьма, ссылка, изгнание, каторга, пуля, <…> эшафот и петля — вот краткий перечень лавров, венчающих «чело» русского писателя. <…> Вслед за Тредьяковским — Радищев; «вслед Радищеву» — Капнист, Николай Тургенев, Рылеев, Бестужев, Кюхельбекер, Одоевский, Полежаев, Боратынский, Пушкин, Лермонтов, Чаадаев, <…> Огарев, Герцен, Добролюбов, Чернышевский, Достоевский, Короленко…
<…> Но это — только «бичи и железы», воздействия слишком сильные, прямо палаческие. А сколько же было тайных, более мягких и даже вежливых? Разве над всеми поголовно не измывались цензоры всех эпох и мастей? Разве любимых творений не коверкали, дорогих сердцу книг не сжигали? Разве жандармы и чекисты не таскали к допросу и не сажали в каталажку, чуть не по очереди, без разбору, за то именно, что — писатель? <…>
В русской литературе трудно найти счастливых; несчастных — вот кого слишком довольно. <…> Только из числа моих знакомых, их тех, кого знал я лично, чьи руки жал,— одиннадцать человек кончили самоубийством».
Выводы о причинах «изничтожения русских писателей» во все века Ходасевич делает несколько неожиданные: «И однако же, это не к стыду нашему, а может быть даже к гордости. Это потому, что ни одна литература <…> не была так пророчественна, как русская. <…> Дело пророков — пророчествовать, дело народов — побивать их камнями. <…> Кажется, в страдании пророков народ мистически изживает собственное свое страдание».
Не знаю, думаю все же, казни совершались не народом, а от его имени. И уж по крайней мере в нашем веке казнили не только и не столько пророков, сколько проповедников, официальных трубадуров и проповедников новой жизни. Вот вам еще имена, названные Эдуардом Белтовым в газете «Вечерняя Москва»:
«Еще под следствием, не выдержав мучений, умер в тюрьме поэт Авенир Ноздрин — ПЕРВЫЙ председатель ПЕРВОГО в России Совета рабочих депутатов в 1905 году;
в лагпункте Атка на Колыме умер от голода поэт Василий Князев, тот самый, что написал строчки, так нравившиеся Ильичу: «Никогда, никогда, никогда, никогда коммунары не будут рабами!»;
сгинул безвестно поэт Петр Парфенов-Алтайский, но страна еще долго будет петь его «По долинам и по взгорьям»— партизанский гимн, отданный на растерзание литературным мародерам;
угаснет талантливейший мариец Йыван Кырля — поэт и актер, обворожительный Мустафа из «Путевки в жизнь» и один из авторов поэтического сборника «Мы ударники!»;
осиротеет советская литература коми — в тридцать девятом в сыктывкарской тюрьме умрет, не дождавшись суда (суда?), один из ее основоположников Тима Вень, а другой — Виктор Савин продержится в лагере до сорок третьего…»
Малым народам пришлось особенно тяжко. Были уничтожены практически все писатели удмуртские, башкирские, коми. В Марийской Республике была подчистую истреблена вся интеллигенция.
Вершина трагедий. Одним из первых (на рубеже 1955 года) был реабилитирован ленинградский писатель Григорий Сорокин (в 49-м осужден на 8 лет лагерей). Лагерное начальство объявило ему, что он свободен. Пошел в барак за вещами и упал: сердце. Уже в поезде, по дороге домой, скончались Клюев (поэт), Уртенов.
Когда Эдуард Белтов начинал поиски, западные источники указывали общее число погибших советских писателей — 625. На эту цифру он и ориентировался, хотя она казалась ему неправдоподобно большой. Теперь, на сегодня, он установил: в годы репрессий погибло более тысячи (!) литераторов.
Если взять вместе финскую кампанию и Великую Отечественную войну — их, литераторов, погибло куда меньше.
«В настоящей трагедии,— говорил Иосиф Бродский в Нобелевской лекции,— гибнет не герой — гибнет хор».
Есенин, Маяковский, Цветаева… Это — великие. А о других — кто знает, кто печалится? Добычин, талантливый прозаик, ушел с собрания ленинградских писателей, где его нещадно разоблачали (год — 1936-й). С собрания ушел и — никуда не пришел. След исчез.