Зал замер. Ченк был одним из самых уважаемых членов Совета, и резкое выступление Хронса поразило всех. Но и неожиданная решительность, с какой Ченк защищал Ренца, смутила советников. Аппараты показывали максимум нервного напряжения. Слово «предатель» было брошено, и некоторые уже вполголоса повторяли его.
Вновь выступил Председатель.
— Мне кажется, рано еще называть Ченка предателем. В его выступлении я вижу ошибку — конечно, прискорбную, но все же только ошибку. Вы ведь понимаете, что он, как и мы, стремится спасти Землю. Предательское деяние Ренца тяжело сказалось на нем. Однако мы обязаны напомнить Ченку, что лишь перебравшись на другую планету, под другим солнцем, мы сможем и дальше существовать. Жизнь там будет, вне сомнения, трудная, но все же она лучше смерти. Другого выхода мы не знаем…
— Но должны искать его! — запальчиво воскликнул Ченк. — Мы до последнего должны искать другой путь спасения! И привлечь к этому всех. Говорю вам всем — то, что вы делаете, преступление! Ренц тысячу раз прав! Нужно пробовать, искать…
Юноша, сидевший в стороне, порывисто вскочил и, нарушая все основные правила Совета, громко вскричал:
— Я — Юм! Я нашел! Я спасу вас, земляне!
Необычное в этом Зале обращение «земляне» разом оборвало гул голосов. Члены Солнечного совета, державшие в своих руках судьбу Земли, вдруг почувствовали себя обыкновенными землянами, крошечными существами, что могут погибнуть, словно пылинки, в космической катастрофе. И в Зале воцарилась глубокая тишина.
— Слушайте, земляне, — повторил твердый, решительный голос. — Я создам для вас новое Солнце. Его горячие лучи даруют тепло, жизнь и радость мрачной Земле!
Повторяю, вы должны поверить мне! Ваш проект перелета бледен и бессилен в сравнении с могуществом моего творения. У вас — ракеты в неизвестность, у меня — Солнце над нами.
Я — Юм! Я создам новое Солнце!
И все вдруг заметили необычайные глаза молодого ученого. Они горели за длинными лучистыми ресницами, как два настоящих маленьких солнца, и глубокая вера юноши в себя придавала им удивительную силу.
— Мое солнце, — говорил он, — возродит на Земле прежние, забытые времена… А ваши ракеты — плод дряблой, старческой мысли…
Он не закончил… Члены Совета вскочили с мест и стали возмущенно требовать лишить этого юнца, который и годами не вышел носить звание ученого, умственной энергии, так как она могла причинить землянам большой вред.
— Вред? Его разум — причинить вред… Ха-ха! — язвительно рассмеялся Хронс. — Да он просто от нечего делать, для забавы придумал себе игрушку, а вы отнеслись к нему серьезно! И разрешили говорить здесь какому-то глупому мальчишке…
— Верно! Правильно! — подхватили со всех сторон.
С трудом утихомирив зал, взволнованный Председатель повернулся к Ченку и увидел, что рядом с ним стоит Юм.
— Еще не поздно, Ченк, — с горечью сказал Председатель, — вы наш почтенный, любимый собрат. Для вас еще не поздно исправить свою ошибку. Мы знаем, что вы придумали изобретение, которое поможет в производстве межпланетных ракет. Мы даже ожидали, что сегодня вы торжественно подарите его в этом Зале людям Земли. Мы все еще верим вам, Ченк!
Ченк грустно покачал головой.
— Нет. Я не открою вам тайну своего проекта. Нет. Я не отдам его вам до тех пор, пока сам не буду убежден, что Юм ошибается. Я верю Юму. Я знаю, что он гениален! А его возраст? Он для меня лишь залог свежей, яркой энергии! До свидания… а может… быть может, прощайте навсегда!
В полной тишине Ченк и Юм покинули Зал.
Выходя из Дворца мудрых решений, Ченк и Юм молчали. Оба думали о трагичности случившегося, о новой ответственности. Молча сели на свои аэрокресла и, соединив их друг с другом цепочками, бесшумно поднялись над улицей.
— Куда?
— На Большой завод.
Они держали свои аппараты на уровне десятых этажей: оба хотели ближе присмотреться к жизни на оживленных улицах, той жизни, судьба которой неожиданно перешла в их руки.
Привычное спокойствие больших улиц в последние дни заметно нарушилось — из Центральной обсерватории доходили тревожные известия. Солнце вдруг начало гаснуть быстрее, и все предыдущие расчеты выявились ошибочными. Комитет мудрых решений постановил распространить по городу волны бодрого настроения; несмотря на это, тревога и беспокойство растекались среди жителей. Вот и сейчас на большой площади, у высокого звукопоглотителя, шумели громко и нервно. Авто, поезда метрополитена, аэрокресла и всевозможные машины бесшумно мчались по улицам, и сегодня их было, казалось, гораздо больше, чем обычно.