Ченк остановился перед высокой и стройной машиной с длинной, как хобот, трубой наверху, заканчивавшейся широким раструбом. Из раструба одна за другой вылетали блестящие, новенькие ракеты, делали пробный круг над плацем и по команде радиоаппаратов спускались на землю в свои ангары.
Из широкого раструба одна за другой вылетали блестящие ракеты.
Эту машину, отвечавшую за последний этап работы, Ченк особенно любил и часто подолгу простаивал перед ней, восторженно следя за уверенным полетом серебристых птиц. Но сегодня времени на это не было.
Юм нетерпеливо звал:
— Мы должны поскорее начать работу. Ведь Совет зря времени не теряет. Не будем терять и мы.
Они прошли мимо машины, бешеным темпом производившей ракеты. Ченка встретили радостные возгласы — сегодня его с нетерпением ждали: он обещал внести в машины кое-какие усовершенствования.
— Ну что? Когда же? — слышалось со всех сторон.
— Нет, нет, еще не сейчас. Чуть позже. А как у вас?
— Работаем, как всегда — с воодушевлением, Ченк, — ответил, улыбаясь, старый механик Ван.
Ченк решил воспользоваться тем, что Ван был когда-то знаком с Ренцем.
— Ты слышал печальную новость, Ван?
— О смерти Ренца? — механик покачал головой. — Слышал, слышал… Почему же никто не знал, что он так тяжело болел? Мы узнали об этом только из бюллетеня Комитета решений.
— Нет, Ван. Это неправда, — твердо сказал Ченк.
— Что? Что неправда? — несколько землян приблизились к ним.
— Ренц умер не от болезни. Он сам убил себя.
— Как убил? Сам? Что ты говоришь, Ченк?
— Да. Отравился страшным ядом.
— Почему же? Что произошло?
— Все объясняет радио-письмо, которое он записал для меня, должно быть, за несколько минут до смерти. Он умер, испугавшись неволи на новой планете, куда мы собираемся перелететь.
— Неволи?
— Я и сам об этом думал!
— И я, я тоже опасаюсь!
— Ну дальше, дальше. Говори!
Ченк спокойно выслушал эти возгласы. Затем:
— Перед смертью Ренц умолял землян не покидать Землю. Создать новое Солнце.
— Новое Солнце?
— Новое Солнце, говорите?
— Безумие какое-то! Он, видать, сошел с ума!
— Нет, он был вполне нормален. Новое Солнце — совсем не блажь. Ну, прощайте. У меня нет больше времени.
Его пытались задержать, без конца расспрашивали, но они с Юмом ушли с завода.
— Посмотрим, — задумчиво сказал Юм. — Посмотрим, к чему они придут. Первое зерно брошено.
— Да, интересно! Какие сделают выводы, какие будут последствия… Сейчас лечу известить Центральную станцию оповещений. К вечеру весть о самоубийстве Ренца должна обежать Землю. У нас очень мало времени.
— А я — к себе, в лабораторию. Будь здоров!
Грусть сердце щемит:
— Солнце! Песня!
Ченк искренне обрадовался, встретив в большом концертном зале Юма. После неосторожной шутки Итты он никак этого не ожидал.
— Хорошо, что пришел. Через десять минут начнется, — обратился к нему Ченк.
— Хочу отдохнуть. Но почему ты так встревожен? Отойдем на минутку, ты еще успеешь рассказать.
Они направились к небольшим боковым залам: в огромном круглом центральном зале, вмещавшем несколько тысяч землян, было слишком шумно.
В дальнем уголке синей комнаты Ченк мгновенно изменился. Он тяжело опустился на диван и закрыл рукой глаза.
— Говори же, Ченк! Что произошло?
И тогда тихо, медленно, будто подбирая слова, Ченк поведал, что известие о самоубийстве Ренца, которое они (они сами!) сегодня распространили по миру… что это известие вызвало страшные последствия… Земляне словно бы внезапно вспомнили, что у них есть и другой выход — смерть! В течение всего дня поступали сообщения о самоубийствах, грозивших приобрести массовый характер. В предсмертных радио-записках все самоубийцы поминали Ренца — неволю — Солнце.
— Постой! Пусть Комитет своей властью лишит землян права распоряжаться собственной жизнью.
— Поздно… Дисциплина рухнула с первых минут. Подобное распоряжение было отдано, но не возымело никакого действия. Какое-то безумие охватило умы. Поздно, Юм…
То был первый за недавние века случай нарушения абсолютной дисциплины. До сих пор никто и помыслить не мог нарушить приказы свыше. Но взрыв массового помешательства уничтожил всякий порядок.