— Это направление — цель, — сказал Юм. — Здесь она будет через 38 часов. За полчаса до этого нужно пустить ракеты, тогда в данной точке они встретятся с нею.
Он увидел Ченка и твердо, подчеркивая слова, сказал:
— Маршрут вычислен, направление установлено точно. Юго-запад, 35°, под углом 77° 2 сек. к горизонтали, через 30 минут.
Больше не было произнесено ни единого слова. Ченк и Юм вышли из лаборатории, а Итта осталась у аппарата, чтобы принимать известия с другого полушария. Новости сообщал Ван. И новости эти были тревожными. Совет упорно продолжал работу. Каждый район Земли был снабжен необходимым количеством ракет. Они также стояли наготове в полном порядке. Было уже известно, когда всем землянам предстоит занять места в ракетах. Времени оставалось мало. Скорее, скорее…
* * *
Завеса черно-сизая
полнеба молча объяла.
Земля оделась тенью…
Напеваем,
звонами встречаем
День!
День!
Комитет мудрых решений назначил час, когда должна была собраться для анабиоза первая партия землян. Беспокойные, взволнованные толпы сновали по улицам, и какая-то неуверенность ощущалась в последних приказах. Когда агенты сообщили, что полный комплект землян для первой партии вряд ли удастся собрать, Комитет известил, что в первую группу приглашаются добровольцы, чей мужественный пример пробудит в землянах чувство долга и дисциплины. Комитет больше всего тревожил заметный рост веры в новое Солнце. О нем толковали теперь везде, его обсуждали открыто и настойчиво. Председатель Комитета буквально не выходил из Дворца и говорил, говорил, говорил… Бесчисленные маленькие волны разносили его слова по миру. Но от надоевших слов отмахивались, их почти никто не слушал. Это были избитые слова все о том же: долг, спокойствие, дисциплина.
Близился последний день. Комитет связался с вражеским полушарием и договорился, что в эти заключительные дни будут сняты барьеры воздействия воли, мешавшие Комитету агитировать (теперь уже приказывать), управлять анабиозом, подготовкой к отлету и так далее. Это решение было весьма на руку Юму, который тоже искал возможности сказать всему миру, что его Солнце победило.
И вот спешно, опережая друг друга, зазвучали приказы, призывы, предписания.
В своих громких, возвышенно-бодрых бюллетенях Комитет извещал, что через несколько часов первую партию начнут готовить к отлету. Постоянные сообщения о ходе этого сложного процесса позволят всему миру следить за первым отважным шагом. В первой партии должны были лететь несколько членов Комитета; с них и начнется анабиоз и прочие приготовления.
Мрачные и суровые, слетались земляне к огромному ракетодрому. В основном это были только зрители — немногие решились лететь первыми. Аерокресла собирались в воздухе небольшими группами, и обеспокоенные земляне вполголоса обменивались впечатлениями.
— Смотрите, эта длинная шеренга улетающих похожа на какую-то жалкую процессию, и мы, провожая их, тоже невесело выглядим.
— Что же тут удивительного? Поглядите на небо: в такую жуткую бездну от хорошей, как говорили когда-то, жизни не полетишь.
Некоторые машинально посмотрели на небо. Оно было темным, почти черным. Одинокие звезды, светившие собственным светом, мерцали вдалеке и печально щурили глаза. Солнце умерло, и только в гигантские телескопы иногда еще можно было увидеть, как сквозь плотную завесу густого тумана пробивается свет редких взрывов солнечных кратеров. А невооруженному глазу Солнце виделось теперь как чуть заметное, огромное, желтоватое пятно, тускло освещенное мириадами звезд Млечного Пути. Солнце покорно отражало их свет. С болью склоняли головы приговоренные земляне.
Где-то далеко, в тайных закоулках разума, все еще теплилась слабая надежда — найти другой выход, спастись как-то иначе — и невольно снова и снова возвращалась мысль — Новое Солнце! И почему сейчас, именно сейчас о нем нет никаких известий?
И словно в ответ на эти беззвучные вопросы прозвучала бодрая весть.
— Слушайте, слушайте! Несколько часов назад мы послали ракеты к Новому Солнцу. Они зажгут его и дадут вам яркий солнечный свет. Не покидайте Землю! Через четыре часа загорится наше Солнце!
— Слышите? — робко спрашивали друг друга.
— Да! Нельзя лететь, пока не убедимся.
— Четыре часа можно подождать.
Так говорили вокруг. Члены Комитета хорошо понимали опасность этих разговоров — абсолютный подрыв дисциплины, проявление полного недоверия к Комитету. С этим необходимо бороться, прекратить решительно, сразу.