Оглядываем скалы. На крутом базальтовом выступе гнездо сокола. Два пушистых белых как снег птенца лежат, тесно прильнув друг к другу. У гнезда валяются перья разорванных уток и куликов.
Перистые облака исчезают. Дует слабый южный ветер. Теперь, выйдя в море, можно обследовать попутно берег коричневых водорослей.
Фарватер отмечают хлопья белой пены. Они быстро уплывают в пролив между длинными языками песчаных отмелей. Из этого пролива далеко в море уходит темнеющий след "водяной дороги". По-видимому, тут изливается в океан струя пресной воды левой Колымской протоки.
- Вот наша дорога, Пинэтаун. Пора в путь.
- Пойдем... пожалуй... - Юноша вздыхает, грустно оглядывая тундру. Ему не хочется покидать землю.
- О чем загрустил, моряк?
- Чайки играют - ветер зовут.
Действительно, над водой взлетают и, перевертываясь через крыло, падают вниз белокрылые морские чайки. Предчувствуют шторм?
Вернувшись к вельботу и проверив, туго ли натянуты снасти и хорошо ли действуют блоки управления, разворачиваем паруса.
Вельбот входит в узкий пролив между голыми песчаными отмелями. Вырываемся на морской простор и плывем темнеющей дорогой пресной воды, оставляя Чукочий мыс позади. Морское плавание началось.
Пинэтаун стоит на коленях на баке, тревожно всматриваясь в горизонт. Что он там видит?
Пора поворачивать руль. Налегаю на румпель - "Витязь" послушно сворачивает и быстро идет параллельно низкому берегу на запад.
Внезапно суденышко вздрагивает всем корпусом и, словно споткнувшись о невидимое препятствие, валится на бок. Песок скрипит под днищем. Пинэтаун мгновенно отпускает фалы, и паруса накрывают его. Вельбот сел на мель вблизи от морского берега. Нос и середина корпуса покоятся на песке. Корму едва покачивают волны.
Пришлось выдвигать тяжелые дубовые скамейки. Стаскивая вельбот с мели, пользуемся ими, как прочными рычагами.
И вот "Витязь" снова на глубокой воде; тихо плывем вдоль отмели по каналу, промытому водой впадающей протоки. Все дальше уходим в море по темному извилистому проходу среди мелководья. Теперь мы различаем мелкую воду по мутно-зеленому ее оттенку.
Далекий Чукочий мыс фиолетовой тенью дрожит в воздухе, и низкий берег Западной тундры почти сливается с поверхностью океана.
- Смотри, вода светлая! - кричит Пинэтаун.
Действительно, море посветлело, вероятно стало глубже. Пинэтаун мерит веслом глубину, едва доставая дно. Осторожно поворачиваю руль. "Витязь" опять идет параллельно далекому берегу. Нужно внимательно следить за дном. Под килем почти слышен тихий шорох песка. Песчаное дно моря оказывается удивительно ровным и плоским.
Странный цвет морской воде придают не плавающие водоросли, как это казалось нам с вершины Чукочьего мыса, а полоса мелководья. В случае шторма "Витязю" не пристать к берегу и не укрыться в устьях мелководных речек, впадающих в море.
Непредвиденное препятствие...
Спастись от шторма возможно, только достигнув цели нашего плавания, глубокого устья реки Белых Гусей.
Что делать?
Вернуться в поселок, не выполнив задания, нельзя: приближается комариное лето, и нужно вовремя изменить маршруты оленьих стад на дальнем участке совхоза.
Без риска в таких случаях не выигрываешь, но разумный риск подкрепляется тонким расчетом. Прислушиваюсь к тихому журчанию, шепоту пены. Понимает ли Пинэтаун всю глубину грозящей опасности? Лицо юноши, коричневое от загара, сосредоточенно и серьезно.
- Сломает лодку, уходить надо, - вдруг говорит молодой пастух, махнув в море.
А не пустить ли в самом деле "Витязь" наудалую в открытое море и пересечь напрямик огромный залив, образованный изгибом берега Западной тундры?
Во-первых, путь сокращается вдвое, а во-вторых, и это главное, исключается опасность катастрофы на мелководье во время волнения. Даже при шторме мы достигнем цели своего плавания и с прибоем войдем в глубокое устье реки Белых Гусей.
Времени на долгие размышления нет - принимаем это рискованное решение. Но выход в море приходится отложить. Дело в том, что сила ветра на берегах Полярного океана изменяется обычно к полудню. Усилившись, ветер может перейти в шторм. Пуститься в открытое море до полудня на утлом суденышке мы не решились.
Глава 4. СТРАННЫЕ СЛЕДЫ
Небо по-прежнему остается ясным. Ветерок не усиливается, и зеленоватое море играет блестящими чешуйками.
До полудня в нашем распоряжении несколько часов. Что, если воспользоваться свободным временем и обследовать неизвестное озеро, обнаруженное с вершины Чукочьего мыса?
"Витязь" поравнялся с берегом коричневых водорослей, там, где озеро близко подходит к морю. Спустив большой парус, на одном стакселе тихо плывем к мелководью, и скоро киль "Витязя" касается песчаного дна.
Бросаем якорь. Собираюсь в поход. Пинэтаун остается на вельботе. С первыми признаками волнения или шторма он уйдет с "Витязем" под защиту скал Чукочьего мыса.
Беру с собой ружье, компас, бинокль, полевую сумку с картой, альбом и записную книжку. Не забываю положить в рюкзак спички и соль, а к поясу подвязать кружку. За бортом так мелко, что, подтянув высокие голенища резиновых сапог, становлюсь на твердое дно.
Низкий берег чуть темнеет на горизонте. Отсчитав по компасу курс движения, иду по воде к далекой полоске земли. Одинокая фигура человека, шагающего по колено в воде, с ружьем, биноклем и сумкой через плечо, имеет, должно быть, странный вид среди безбрежных морских просторов.
Через полчаса "Витязь" тонет в голубом тумане. Совсем мелко. Ясно вижу темно-коричневую полосу береговой отмели и за ней ярко-зеленую ленту прибрежной травянистой растительности. До берега остается метров двести, но выбраться на сушу удается с большим трудом. Сапоги глубоко вязнут в липком морском иле. У самого берега блестит жидкая черная грязь. Ноги сдавливает, словно капканом, и я медленно погружаюсь в морскую трясину.
Ждать спасения неоткуда. Срываю ружье, плашмя падаю в грязь, освобождаюсь от сапог; опираясь на ствол, выползаю на отмель и оглядываюсь. Голенища резиновых сапог сиротливо торчат из морского болота.