Весть разнеслась по войску со скоростью ветра. Десяток счастливчиков получал по корове, а один герой — аж две. Войско кинулось на стену с воодушевлением, мысленно представляя себя владельцем двух коров сразу. От перспектив захватывало дух. Один раз влез на стену, и ты уже самый богатый человек в деревне. Наконец, на одном участке стены удалось закрепиться, выбив оттуда врага, и пехота полезла с удвоенной силой, вырезая немногочисленных защитников. Через час были открыты ворота, и царь Кутир-Наххунте въехал в первый в его жизни захваченный город. Разгоряченные воины рассыпались по улицам и устроили резню, как бы искупая бессмысленной жесткостью весь позор прошлых поражений. Визжащих женщин волокли по пыли за волосы, бросали на землю и насиловали тут же, наскоро утоляя похоть, и давая возможность утолить ее всем желающим. Из домов выносили немудреный скарб и бросали в кучи, выгоняли скот и поджигали их на прощание. Маленьких детей с хохотом бросали в огонь, вырывая их из рук бьющихся в истерике матерей, а всех встреченных мужчин убивали на месте. К концу дня город был превращен в пепелище. Жители были истреблены, а небогатые их пожитки растащили воины. В лагерь подвезли кувшины с мутным ячменным пивом, на кострах жарилось мясо животных, захваченных в городе, а придворные лебезили перед Кутир-Наххунте, поздравляя с величайшим свершением.
Цель была достигнута. Эламиты, вкусив победы, забыли пережитый позор и снова стали воинами, наследниками тех, кто столетиями держал в страхе Вавилон и Шумер.
— Великий государь, да пребудет милость богов над вашей головой, у нас есть отличные новости! — великий евнух светился от счастья.
— Говори, — великий царь поднял о тарелки лицо, испачканное подливой, вытер губы рукой, а руку — об голову черного как смоль нубийца, сидящего подле его ног. Густая шапка волос подходила для этой цели как нельзя лучше.
— Наша армия возвратилась с победой, а войско персов уходит с набегом далеко на юг, в Керман.
— Вот как, это знак богов. Мы можем не распускать воинов, а сразу отправить их в Аншан. Твои сведения верны?
— Да, мой повелитель, — склонился евнух. — Мой человек своими глазами видел, как проходили воины из Адамдуна, как они хвалились, что вернутся с добычей. Весь город просто гудел, там были тысячи воинов. А потом они ушли на юг.
— Мы не можем упустить такую возможность. Ташлишу ко мне.
— Слушаю, господин.
Дворцовые евнухи спешно позвали командующего войсками, который уже был предупрежден и ждал вызова.
— Что ты думаешь об этом, — спросил великий царь.
— Думаю, надо идти на Аншан, пока воины помнят запах пожаров Марубишти.
— Ну вот и выходите, не мешкая.
— Повелитель, нам нужно две-три недели, чтобы набрать новых воинов, починить повозки, собрать припасы и оружие. Аншан — это не Эллипи.
— Две недели. — сказал Халлутуш-Иншушинак и вернулся к трапезе.
Пригороды города гудели, как улей. Десятки тысяч воинов стояли лагерем, ожидая команды выдвигаться на юг. Сейчас им было море по колено. Вернувшись победителями, они за считанные дни прогуляли жалкую добычу, и жаждали новой. О богатствах Аншана ходили легенды. Все воины без исключения видели серебряные сикли, напоминающие фасолину с выдавленным знаком огня. А некоторые утверждали, что своими глазами видели золотые дарики, названные в честь отца Аншанского царя. Но, впрочем, этим врунам никто не верил. Где может видеть рядовой воин восемь граммов золота? Разве что только во сне. Почти каждый имел брата, или свата, или племянника, который ходил с караваном в Аншан. А те, у кого таких братьев не было, клялись всеми богами, что знают того, у кого такой брат есть. И все они были убеждены, что там улицы вымощены золотом, а у каждого крестьянина перед домом пасется своя корова. И это вранье, обрастающее подробностями каждый вечер у каждого нового костра, только подогревало жадность воинов. А к городу все подходили телеги с зерном, связками стрел, упряжью и прочей необходимой военной снастью. Запас еды рассчитывался ровно на время марша до вражеских границ, а там пропитание ложилось на плечи армии, которая снабжала себя сама, грабя запасы местных крестьян. Две недели были на исходе, и Ташлишу (что было званием, означающим командующего), дал команду выступать на рассвете. Воины устроили прощальный пир, опустошив местные запасы пива и осчастливив на прощание всех местных проституток, работавших все это время в авральном режиме, легли спать. Никто не обратил внимания на то, что из города вышли небольшие караваны, имевшие на диво мало товара, от которых через фарсанг оторвались юркие конники на небольших лошадках, поскакавшие на юг.