— Буду очень рада, — ответила низким, глубоким голосом, принявшим сейчас уже привычное звучание. — Как я уже вам говорила, молодые способные специалисты в наших условиях — на вес золота…
9. Завещаю своему племяннику…
Капитан Желеховский взял в руки скрепленный печатью документ и пробежал глазами:
…Все мое движимое и недвижимое имущество в Порембе Морской, по ул. Пястовской, 8, завещаю своему племяннику Тадеушу Мрочеку, если он станет жителем Порембы Морской и будет жить здесь, работая, хотя бы один год. Если мой племянник не будет жив после моей смерти, а также не будет в живых его наследников, завещаю, чтобы вся недвижимость осталась моей домохозяйке Веронике Мациш, а после ее смерти продана, и средства перечислены на счет местной больницы…
Моему другу Ежи Гольдштейну завещаю шахматы из слоновой кости, столько нам обоим послужившие, а также ту картину из моего дома, которую он признает лучшей памяткой обо мне. Из суммы 40 тысяч злотых, которые хранятся в сберкассе, половину завещаю моей домохозяйке Веронике Мациш как доказательство признательности за многолетний труд у меня, вторую половину доверяю нотариусу Ежи Гольдштейну, чтобы он вручил его моему племяннику Тадеушу Мрочеку, если тот постоянно будет проживать в Порембе Морской. В противном случае я хотел бы, чтобы эта сумма также была переведена на счет городской больницы.
Желеховский положил документ на стол.
— Значит, все достается племяннику, да?
— Да, такова была воля покойного. Все. Если он только переедет сюда.
— А как вы думаете, пан Гольдштейн, судья сказал младшему Мрочеку о наследстве?
— Насколько знаю, да. Он говорил мне, что несколькими днями позже написал племяннику письмо, давая понять, что, если он переселится в Порембу, то может считать усадьбу своей собственностью, так как соответствующий документ уже составлен. Когда это было?
— То ли 24, то ли 25 июля, точно не помню. Но почему это вас так интересует?
— Даже и не знаю. Откровенно говоря, не по какой-то там причине. Просто хочу убедиться на все сто процентов, что все в этой истории в порядке.
— Ох, конечно… — нотариус поднялся с кресла, будто давая понять, что наступил конец разговору. Капитан протянул ему руку.
— Еще одно. Это вы позвонили в Варшаву молодым Мрочекам, чтобы известить их о смерти дяди?
— Нет, — очень удивился нотариус. — Как мне известно, у них нет телефона. Во всяком случае, Станислав мне никогда об этом не говорил. Я не припомню, чтобы он когда-либо разговаривал с племянником по телефону… Я послал им телеграмму.
— Большое спасибо… До свидания. Еще раз прошу, чтобы этот разговор остался между нами. Я задал вам несколько вопросов, которые вряд ли имеют какое-то значение. Речь идет лишь о том, чтобы все подробно выяснить… До свид…
На столе зазвонил телефон. Нотариус снял трубку.
— Слушаю. Да, комендант у меня. — Он опустил трубку и посмотрел на Желеховского.
— Доктор Ясинская просит вас…
Желеховский поблагодарил кивком головы и потянулся к телефону:
— Алло. Желеховский слушает… Да, конечно. Когда вы хотите, чтобы я приехал? Ладно, буду через десять минут…
Нотариус остался один. Некоторое время смотрел на только что закрытую дверь, потом покачал головой. Медленно взял в руки завещание судьи Мрочека, старательно сложил его вчетверо и положил в ящик, который запер на ключ. Протянул руку к шляпе, висевшей на вешалке.
10. Заглянул в глубину ниши и…
Когда они снова оказались в дядином кабинете, Галина устало опустилась в кресло.
— Боже, какой ужасный день! Сначала лодка, потом похороны, а теперь эта врач. А вчера ночью вон то… — показала глазами на стену, завешенную ковром, к которому теперь был придвинут письменный стол.
Ее муж вдруг подошел к этому столу, отодвинул его и отогнул край ковра. Прямоугольник свежей штукатурки очерчивал границы замурованной ниши. Мрочек снова придвинул стол и уселся рядом с женой.
— Маленький домик в маленьком городке… — промурлыкал словно песенку. Пожал плечами. — Сам не знаю, что теперь делать? Ничего не понимаю во всем этом. Знаю только, что здесь что-то неладно. Я охотно сбежал бы отсюда, если бы мог.
— Но сейчас уже не сможешь! Нельзя уехать и оставить после себя эту стену. Слушай, а может, мы его сегодня в мешок с камнями… И твоего дядю освободим. Он ли это сделал или ему помогли в этом, — какое это теперь имеет значение? Давай что-то, ради бога, решать!