— Да, — улыбнулся капитан. — У меня тут некоторые дела, не такие уж важные, но… Очень красивые розы у вас…
Женщина взмахнула ножницами, словно давая понять: ее цветы ничто по сравнению с тем, что она через минуту узнает от коменданта. Муж тоже медленно приблизился к проволочной изгороди, и стояли они теперь перед ним в окошке, вырезанном в зарослях хмеля, как идилличный образок XIX века. Однако речь женщины была отнюдь не идиллическая.
— Я вот говорила мужу сразу же после похорон: «Судья Мрочек был добрым человеком, хотя очень тяжелый нравом и слишком справедлив, но с его смертью что-то неладно». Так я сказала, правда, Франек? — и, не дожидаясь подтверждения, продолжала громким шепотом: — Я сразу же так подумала, увидев вас здесь в первый раз. Боже упаси, мы не хотим ничего выпытывать у вас, но вы сюда то и дело не приезжали бы напрасно, верно ведь?
— Ну, ничего особенного… — Желеховский посмотрел на нее внимательнее, не переставая, однако, улыбаться. — Некоторые формальности должен уладить. Вы хорошо ухаживаете за своим садом, правда? Наверное, с раннего утра возитесь здесь?.. Вы ничего не заметили интересного тем утром, когда судья утонул?
— Интересного? — обернулась к мужу. — Как это интересного? Воскресенье было, тихо. Муж не работал. Встали и возились возле цветов. Я была как раз на этом краю сада и видела, как судья шел к воде.
— Один?
— Наверное один. Кто бы к нему так рано мог прийти. Может, семь было, а может, чуть раньше или чуть позже. Ушел за дюну, и только его и видела… видели, — поправилась быстро.
— А на улице вы не видели перед этим никого?
— Если бы кто-то был, то увидела бы. Как раз тут, в этом самом месте, и работала все утро. Вероника может подтвердить. Она как раз к нему шла, поговорили еще немного через ограду. Но это уже было потом, когда он ушел…
— А молочницу вы не видели? — перебил капитан. — Она же раньше приходит, где-то в пять или шесть?
— Нет, в воскресенье чуть позже. Как раз как я встала, мальчик ее ехал и задержался у калитки.
— Мальчик?
— Да. У нас молоко развозит Старостова. А по воскресеньям всегда ее сын. Хороший мальчик — ребенок еще. Зовут Владек. Ездит на велосипеде с багажником и возит на нем бутылки.
— Вы видели его, когда он вез молоко?
— Конечно видела. Ведь и ты видел, Франек? — повернулась к мужу, который утвердительно закивал головой.
— Как раз встали, — произнес хриплым голосом. — Жена постель на балкон выносила, когда он подъехал. Ставит всегда велосипед посреди улицы и разносит бутылки по домам.
— А в котором часу это было?
— Кажется, после шести. Может, за полчаса до того, как судья вышел на пляж.
— А Владек разносит бутылки без разбора или у каждого своя собственная?
— Как это, пан капитан? У него полсотни бутылок в ящике. Вот и вынимает по очереди, от дома к дому… — она подалась к Желеховскому. — А что случилось?
— Нет… ничего… спасибо. Просто поинтересовался. Будьте здоровы… — небрежно козырнул и направился к мотоциклу.
— Видишь! — прошептала женщина мужу. — Наверное, недостача в молочном магазине! Но чтобы Владек у матери воровал — никогда бы не поверила. Такой порядочный мальчик на вид… Как можно ошибаться в людях!
— Не болтай! — ее муж покачал головой, нагнулся, стряхивая тлю с розы. — Судья всегда пил молоко, когда шел купаться…
— Боже! — прикрыла рот ладонью. — Всегда пил! Правда… Хоть бы тебя не заподозрили!
— Меня?
— Он же тебя упек в тюрьму.
— Ничего я к нему не имел. Заслужил, вот и посадили.
— А если комендант узнает, что в воскресенье тебя не было дома?
— На работе был, — мужчина пожал плечами.
— А ты действительно находился на работе?
— А где бы я должен быть! — однако при последних словах отвел взгляд, и женщина почувствовала страх.
Между тем комендант пошел к мотоциклу, но проминул его и приблизился к машине Мрочека, протер забрызганный номер, быстро записал его в блокнот.
Потом обернулся, услышав шаги. Нотариус Гольдштейн шел медленно, держа в руке пухлую папку.
— Только с работы? — спросил Желеховский.
— Да, да. С работы. Контора же одна на весь повят, — опустил папку на колесо автомашины, вытащил платочек и вытерся. — Все, хватит. Скоро пенсия. Еще год, да и, впрочем, уже не хочется работать, Когда он был жив, всегда ходили вместе на работу. А в последние дни дорога в город кажется мне гораздо длиннее.