Таинственный карандаш
— Место для конфиденциального разговора не совсем подходящее! — пренебрежительно заметил старик, когда Сергей Матвеевич подвел его к садовой беседке, увитой виноградными листьями.
— Жилищный кризис, — словно извиняясь, пожал плечами Гроза-Волынский и протянул портсигар. — Прошу!
— Благодарю. Я употребляю другой табачок.
Старик, раскрыв финифтяную табакерку, взял добрую понюшку табаку и потянул вначале одной ноздрей, а затем другой.
— Освежает мозг, — пояснил он, радостно чихая. — Получается ясность всех чувств. Не желаете испытать?
— Нет. Благодарю вас.
Незнакомец убрал табакерку в карман пиджака и, настороженно оглядываясь, прошептал:
— Надеюсь, здесь посторонних нет?
— Будьте спокойны. Хозяин отсутствует, а жена его, татарка, по-русски не понимает. Дети — маленькие… Пожалуйста, не стесняйтесь.
Но старик, не удовлетворившись ответом, вышел из беседки и подозрительно осмотрел все закоулки сада. Убедившись, что его никто не подслушивает, тихо сказал:
— У меня есть к вам дело, но о нем ни одна душа не должна знать. Можете ли вы мне обещать, что содержание нашего разговора, если он даже закончится впустую, никому не станет известным?
— Могу.
— Я вам верю! — старик пристально разглядывал бархатный берет Сергея Матвеевича. — Значит, завтра ваш юноша уезжает в Одессу. Я знаю, что он намеревается ехать в Петроград. Мне необходимо отправить туда письмо. Но я не хочу, чтобы это имело какое-нибудь отношение к деятельности вашего довольно-таки странного бюро. Во всяком случае, к господину цензору вы его не носите на просмотр.
Гроза-Волынский несколько смутился.
— Позвольте, откуда вам это известно?
— Я все знаю. И поверьте, ничуть не осуждаю ни вас, ни господина подполковника, так как являюсь сторонником государственности.
— Почему же вы тогда избегаете иметь дело с государственной цензурой?
— На это есть, милостивый государь, особого рода причины, и распространяться о них сейчас я не намерен, — сухо отрезал незнакомец, почувствовав в тоне собеседника легкую иронию. — А если я упомянул о цензуре, то лишь потому, чтобы условие мое, в смысле сохранения тайны буквально ото всех — подчеркиваю это! — вы усвоили достаточно ясно и, твердо. Желаете продолжать беседу?
— Почему же нет?
Старик вновь достал финифтяную табакерку и, зарядив нос, с аппетитом чихнул несколько раз, а потом вытер платком выступившие слезы.
— Если ваш курьер возьмется выполнить мое поручение, — сказал он, — вы получите сразу сто тысяч рублей задатка, половину из них царскими. В Петрограде же адресат ему выплатит пятьсот рублей золотыми монетами. Как видите, условия мои весьма завидные. Кроме этого, я смогу оказать вашему курьеру еще немаловажную услугу. Я дам ему адрес одесского жителя. Он приютит его и поможет раздобыть необходимый пропуск для дальнейшего путешествия. Даю вам на размышление ровно пять минут.
Старик вынул золотые часы и, открыв крышку, положил их на ладонь. Гроза-Волынский с любопытством разглядывал незнакомца, старясь определить, с кем он имеет дело. Сергей Матвеевич догадался: поручение старика носит политический характер. Незнакомец вовсе не рядовой беженец, желающий сообщить петроградским родственникам о своей судьбе.
— Хорошо! — подумав, сказал Гроза-Волынский. — Я согласен. Давайте ваш пакет.
— Курьер его получит завтра на набережной перед посадкой на пароход.
— А если он привезет в Петроград письмо и не найдет там адресата? Как быть тогда с вашим пакетом?
— Вы хотите спросить, кто вам тогда заплатит пятьсот рублей золотом?
— Вот именно! Вы угадали.
— Тут есть, разумеется, риск. Никаких гарантий я не даю и дать, вы сами понимаете, не могу. Если вы не желаете пойти на этот риск, ваше дело.
— Ясно. Когда я получу задаток?
— Задаток я дам сейчас.
Незнакомец вытащил из кармана две пачки кредитных билетов, аккуратно обандероленных голубой бумажкой.
— Пожалуйста. Проверьте!
— Не к чему. Я вижу, с кем имею дело.
— Встретимся завтра на набережной около Графской пристани. В девять утра.
Гроза-Волынский проводил незнакомца до калитки. Здесь старик величественно кивнул головой и, протянув на прощание жесткую холодную ладонь, не торопясь зашагал по панели.