— За шпионку признали. А какая я шпионка! На восьмом месяце… К сестре шла. Вот христос, не вру!
— Ишь, гады, что делают!
Красноармеец вздохнул и затих. Дукаревичу даже подумалось, не заснул ли новый заключенный. Больно уж тихо он сидел. Но красноармеец не спал. Он понимал, что доживает последние часы, а может быть, даже и минуты. У него нашли динамит. Он должен был взорвать железнодорожное полотно, чтобы не дать белым продвинуть свой бронепоезд к мосту. Красноармеец взялся выполнить эту задачу добровольно, хотя и знал, что идет почти на верную смерть. Но от удачного взрыва зависела победа дела революции, а он был коммунист и до войны работал в шахте подрывником.
Ночью его спустили в воду. Он добрался до острова и пролежал несколько часов на песке. После красноармеец поплыл по течению с пробковым поясом на груди. Ночь была туманная, и план мог увенчаться успехом. Он уже благополучно пробрался на сторону противника, но совсем случайно напоролся на вражеский секрет. Ударом приклада в голову его сшибли с ног и обезоружили. Сейчас красноармеец ждал расстрела.
«Скорей бы уже», — вяло подумал он и ощутил тошнотворную слабость.
Присутствие рядом человека, которому угрожала такая же печальная участь, давало некоторое утешение. Двоим умирать легче, чем одному. И он вдруг почувствовал, что сидящий рядом неизвестный становится для него близким и родным, вроде брата или старого друга. Красноармеец не представлял, как он выглядит — рыжий, черный или светловолосый, какое у него лицо, сколько ему лет. Он пожалел, что под рукой не было спичек. Хорошо бы посмотреть на товарища по несчастью.
— Ты какой губернии?
— Минской.
— Не бывал там никогда, — словно извиняясь, сказал красноармеец. Помолчав немного, добавил: — А я вот из Юзовки. На шахте у бельгийцев работал подрывником. Хорошие у нас места на Дону. Чудные места! Посмотреть бы еще разок. Хоть бы одним глазком.!.
Дукаревич уловил в голосе красноармейца тоскливые нотки.
— Как же вас задержали? — спросил филателист. — Мне показалось, вы плыли на правый берег.
— Дуром взяли. На секрет нарвался, — выругался красноармеец. — Ну да ладно, все едино эту сволочь сметут… Помирать вот только неохота. Жизнь-то какая предвидится впереди! Лучше царей будем жить!
Голос его прозвучал еще тоскливее.
— А если вам на допросе раскаяться? Вас могут помиловать.
— То есть как раскаяться?
— Ну хотя бы для виду, — поправился Дукаревич.
— Для виду? Чудак ты! Это же сволочь умная, старые генералы! Что они, младенцы? Раз динамит и бикфордов шнур — все ясно. А тут каяться… Чего зря каяться! Это тебе не исповедь, а война. Или мы их, или они нас. Человек ты штатский и рассуждаешь не по-военному.
Дукаревич молчал.
— Расстреляют! — простонал чуть слышно красноармеец. — Лучше бы в бою. Сразу, чтобы не думать ничего. Сгоряча помрешь — и не заметишь. А тут чего только не надумаешь. Перемучаешься больше. Не скотина ведь, а человек. Недаром попы душу выдумали… Я, конечно, как большевик, в бога не верю и религию не признаю. Все это царская политика, чтобы народ во мраке держать. Но жизнь человеческую превыше всего ставлю. В Юзовке у меня баба осталась. Горевать будет. Хорошо, ребятишек нет… И в шахте еще поработать хотелось… Уголь — большое дело… Без него — как без хлеба…
Он умолк и неожиданно спросил:
— А ты чем занимаешься? Какой профессии?
— Я филателист.
— Фи-ла-те-лист? Это что же, фотограф?
— Нет.
— Не слыхал такого ремесла. Не доводилось. А если по-русски сказать, попросту… Что ты делаешь?
— Собираю марки.
— На почте служишь? Я так и подумал, что ты не мастеровой человек. Выходит, почтовый чиновник?
— Нет, я не чиновник, — сказал Дукаревич. — Филателия — это собирание почтовых марок для коллекций. А филателист — это человек, который собирает почтовые марки. Старинные марки стоят очень дорого, за них платят огромные деньги.
— Ну что ты скажешь! И здесь спекуляция! — сплюнул красноармеец. — Везде эта зараза поганая корни пустила.
Дукаревичу стало обидно, что его полную опасности работу по собиранию марок на линии фронта красноармеец определил таким оскорбительным словом.
— Это не спекуляция, — сказал он с достоинством. — Я филателист, а не спекулянт. Это не одно и то же. На фронте я собираю штемпелеванные марки, которые на ваш взгляд не имеют никакой ценности, но для филателистов они очень дороги, потому что собраны в районах гражданской войны.
Красноармеец сидел и думал, стараясь точнее уяснить занятие своего соседа. Взрослый человек собирает марки. У него, может быть, есть детишки, словом, не мальчуган, а дядя. Эти марки он, наверное, носит в табачную лавочку, где после их продают. В Юзовке был такой магазинчик, и, верно, школяры покупали эти марки. Было такое дело. Нищенское занятие, хуже, чем семечками торговать. Но надо же человеку кормиться.