Самослав догадывался о возне за своей спиной, но не делал ничего, чтобы это прекратить. Пусть все идет как идет. Пока бабские интрижки не выходят за грань разумного, они не представляют для него опасности. Но вот один-единственный вопрос остается в подвешенном состоянии. И это именно тот вопрос, из-за которого он едет в Александрию. Даже поставки пряностей, риса и хлопка интересуют его меньше. Наследование — вот корень всех его проблем. И упрямство Святослава может полностью изменить весь расклад в мировой политике. Ведь в этом году он должен оставить Египет и прибыть в Братиславу. Ему нужно учиться. Учиться много и тяжело. Власть не переходит вместе с короной. Она требует кропотливого труда и личного знакомства с сотнями людей. Иначе она солнечным зайчиком ускользнет из рук. И тогда зашатается трон под таким правителем, а его дети превратятся в подобие Меровингов, которые в пятнадцать пили как лошади, а в двадцать пять уже умирали от непонятных болезней. Он не должен допустить подобного исхода для своих потомков.
Робкий стук в дверь означал, что наступило время ужина. Евнух-секретарь вежливо напомнил, что семья собралась, все ждут только его. Сегодня не будет чужих, лишь самые близкие люди. Самослав встал и упругим шагом воина пошел в столовую. Он понемногу терял былую форму, да и поясница все чаще напоминала о себе. Но показать этого нельзя никому. Ведь если ты теряешь силу, ты теряешь власть. У людей степи ты остаешься ханом только до тех пор, пока можешь сесть на коня. В этой эпохе и в этих местах живут простые люди, и понятия у них тоже простые…
Людмила, Мария и Видна присели, опустив головы, а малютка Власта, сидящая на высоком стульчике, беспокойно вертелась и хлопала карими глазками. Ей уже стукнуло два, и ее короткие темно-русые хвостики на макушке задорно торчали в разные стороны. Владимир и Берислав встали и ударили кулаком в грудь, приветствуя отца по уставу, как воины. Самослав поцеловал в щеку мать и махнул рукой, приглашая садиться. Все вместе они теперь собирались нечасто.
Трапезная во дворце со временем оказалась не так уж велика. Да и сам дворец, хоть и виделся непривычным словенам строением исполинским, ничего особенного из себя не представлял. В нем и тысячи квадратов не было, а народу и служб тут трудилось множество. Вот и трапезная зала тоже становилась тесна, когда нужно было собрать бояр и закатить пир. Полсотни дородных, обильно потеющих в своих шубах мужиков делали эту затею весьма и весьма непростым испытанием.
— Государь муж мой, — спросила Мария, которая ловко управлялась набором ножей и вилок, что лежали около нее. Самослав как-то имел глупость обронить, что для каждой перемены блюд нужно использовать свои приборы, и это породило очередной виток потребления и целую отрасль ювелирного искусства. Мастера только и делали, что выдумывали новые модели ложек, вилок, ножей и прочей кухонной снасти, превращая процесс еды иного нобиля в нескончаемую муку. Но все мужественно терпели. Иначе — позор великий. Не приведи бог, холодную закуску и горячее одной вилкой взять, в посмешище ведь превратишься!
— Государь муж мой, — спросила Мария, — Мы с Людмилой решили форму для приказных одинаковыми пуговицами дополнить. У подьячих и дьяков — серебряными, а у глав и их помощников — золотыми. Что думаешь?
— Думаю, что вы все с ума посходили! — поморщился Самослав, который своим привычкам не изменял, и варварской роскоши не терпел. — И что приказные по этому поводу говорят? Не жаль им такие деньги на барахло тратить?
— Не жаль, — отрицательно качнула головой Людмила. — Потому как на почет свой тратят. Они от людей уважение хотят иметь. Только вот у нас проблемка одна есть. Не знаем мы, что на тех пуговицах изобразить нужно. Это ведь тоже важно. Разнобоя быть не должно.
— Ах ты ж… Самослав даже есть перестал и отложил вилку для салата, которой он только что кощунственно ковырял мясо. Герб! Не было тут гербов. Знамена были, вроде лабарума у ромеев или Деравш Кавиани у персов. Впрочем, священное знамя Сасанидов халиф Умар приказал сжечь. А гербов не было. А ведь это огромная возможность!