Воин четвертой роты, которого здесь знали под именем Юрук, решительно шагал к ханскому шатру. В роте прошел ужин, и он отлучился из палатки с целью отлить, да так туда и не вернулся. В голове княжича созрел дерзкий план, выполнение которого решало сразу множество проблем: начиная от немыслимой скуки, охватившей войско, и заканчивая тем, что после этого его никто и никогда не назовет девкой. Дело было рискованное, но того стоило, потому как про подвиг Святослава Кий знал, и уступать старшему брату был не намерен.
— Куда? — стражник у ханской юрты встал у него на пути. — Пошел прочь, пацан!
— Передайте хану, что сын его побратима и деверь его дочери Юлдуз просит принять, — настойчиво произнес Кий. — Это важно.
— У него наложница, — покачал головой воин. — Слышишь, как стонет? Утром приходи.
— Утром я не могу, — упрямо ответил Кий. — Мне сейчас надо. Я сын хана, он примет меня.
— Проваливай! — повысил голос стражник.
— Пусть заходит, — послышалось из шатра. — У меня всего один побратим, за сына которого я выдал дочь. Если это тот, о ком я думаю, он все равно не уйдет. У них порода такая, упрямая.
— Прости, великий хан, — Кий склонился перед повелителем степи, из-за могучего плеча которого выглядывала хорошенькая девичья мордашка. Раскосые глазки впились в пригожего мальчугана с жадным любопытством.
Кубрат спал на простой кошме, и лишь засаленная подушка, обтянутая пестрым шелком, говорила о том, что здесь живет самый могущественный человек от Каспия до Карпат. Ну и, конечно же, об этом говорили бунчуки из красных конских хвостов у входа.
— Ты очень похож на свою мать, — внимательно посмотрел на гостя Кубрат.
— Я пришел сюда не поэтому, — с каменным лицом ответил Кий. — Я прошу, чтобы ты разрешил мне сделать кое-что.
— Что же? — усмехнулся Кубрат. Ему понравился этот мальчишка. Худощавый, лет одиннадцати от роду, но дерзкий не по годам и отчаянно смелый. Кубрат хорошо понимал людей, и редко в них ошибался.
— Я убью хана хазар и принесу тебе доказательство его смерти.
— Убей, если сможешь, — пожал плечами Кубрат. — Я не стану мешать батыру, который хочет отличиться. И я достойно награжу тебя, если ты это сделаешь.
— Мне не нужно золото. Ты ведь знаешь, кто я, — испытующе посмотрел на него Кий. — Ты выполнишь мое желание?
— Если это будет в моих силах, — усмехнулся Кубрат. — Я же не колдун, как хан Само.
— У меня их три, — набрал воздух в грудь Кий. — Я хочу такую же прическу, как у тебя, ты договоришься с ротным, чтобы он меня не порол за самовольную отлучку, и ты дашь мне прямо сейчас свою наложницу. Я быстро ее верну.
— Зачем тебе моя наложница? — хан даже рот раскрыл от такой беспримерной наглости. — Ты же мальчишка еще! Что ты с ней делать будешь?
— Она мне поможет кое в чем, — неохотно ответил Кий. — Хотя нет… Есть и четвертое желание: ни ты, ни она никому не расскажете, как я это сделаю.
Часом позже на правом берегу Сулака хазарский патруль встретил девчонку, от красоты которой просто дух захватывало. Молоденькая совсем, даже сисек не видать под цветастым платьем. Но горда, цену себе знает! Глазки подведены краской из Персии, на голове платок, расшитый бисером, которым укрыты от пыли волосы, а на шее — связка разноцветных бус и монисто из персидских драхм. Целое состояние во плоти скачет по степи в полном одиночестве. У всадников даже челюсть отпала, когда они в закатных лучах солнца этакое чудо узрели.
— Да возвращаюсь я уже, возвращаюсь! — капризным голосом произнесла девчонка. — Быстрее в лагерь поскакали! Мне же и так сейчас влетит.
— Ты еще кто такая? — растерялись всадники. Выговор девчонки резал ухо. Но ведь это степь. Тут каждое племя как-то по-своему болтает. Мадьяр так и вовсе никто, кроме них самих не понимает.
— Ханская жена я, — непонимающе посмотрела на них девчонка. — Меня из-за Итиля в том году привезли. Мне сама хатун разрешила коня размять, а он понес. А вы чего это слюни распустили? На своих жен пялиться будете. А ну, проводили меня до ханского шатра. Повелитель разгневается того и гляди! Сегодня ведь моя очередь с ним спать, а меня нет нигде.
Распоряжение, отданное в подобной форме, обсуждению не подлежало. Помять такую девку всем воинам за счастье было бы. Но прикоснуться к ханской жене… Да еще и к самой младшей! И, по всей видимости, любимой! Нет, тут самоубийц не нашлось. Воины патруля развернули коней и поскакали в лагерь, занимаясь ровно тем, от чего предостерегала их юная красавица. Они пускали слюни. Пускали все до одного, даже те, кто годился ей в дедушки.