В общем, положа руку на сердце, Берислав из столицы сбежал, чтобы увильнуть от неизбежного. Он, использовав все свои возможности, получил нужный приказ и теперь плыл на ладье, которая направлялась в Белград. Там он присоединится к обозу, который пойдет к Константинополю. Туда двигалось войско, и там точно будет много работы для лекаря. Она всегда есть в армии, даже если нет войны. А еще где-то там брат Вовка, которому он вез гостинцы от матери и сестер. Говоря честно, он нарушил все мыслимые и немыслимые правила, потому как должен был отплыть вместе с другими лекарями. Но неотвратимость супружеского долга висела над ним как дамоклов меч, и он поплыл на свой страх и риск, оставив молодую жену в душевном смятении, а надзирающих за ним отцовских шпионов в состоянии обморока. Хотя, положа руку на сердце, он просто бунтовал, как бунтуют порой парни, которым скоро исполнится пятнадцать. Тиски долга душили его.
— Будапешт! — крикнул Мешко, владелец лодки, крепкий мужик с окладистой бородой. Он торговал понемногу и брал пассажиров, если по пути. — Тут заночуем, почтенные! Завтра на рассвете дальше поплывем. Советую от пуза нажраться. По дороге с харчевнями плохо. На одной каше пойдем, рыбе и пеммикане. Чтоб меня молнией убило! Да кто же эти слова понавыдумывал на наши головы!
— Долго плыть-то еще? — спросил Берислав, спускаясь по сходням, брошенным на деревянный причал.
— Дней за пять дойдем, — махнул рукой купец. — По течению же плывем. Сиди себе, да в воду плюй.
Будапешт оказался деревянным острогом, который только-только начали обводить каменным поясом укреплений. Подняли пару башен на высоту в два локтя да стены кое-где. Здесь работы лет на пять точно. Важная это крепость. Она с востока столицу прикрывает. С севера сюда подходят предгорья ляшских Карпат, а за Дунаем раскинулась степная Дакия, ровная как стол. В двух неделях пути отсюда — удобнейшие перевалы, Торуньский и Тухольский. Если прорвут враги крепости, что запирают горные проходы, то дальше сдержать их будет негде. Только здесь. А что такое двести пятьдесят миль для конной орды? Да тьфу! И с севера немирные ляхи тоже прийти могут. И снова Будапешт прикроет от них Паннонскую равнину. Не дураки римляне были, и не зря они построили именно тут город Аквинкум.
— Ну надо же! — удивлялся Берислав, который излазил древние руины, которые затянула трава и кусты. — Владыка Григорий говорил, что тут сорок тысяч человек жило. Сорок тысяч! С ума сойти! В Братиславе и пяти нет. А еще два театра! Неужели им одного не хватало? Ух ты! Здоровый какой!
Амфитеатр, самый большой за пределами Италии, угадывался лишь по своей форме в виде чаши, да по каменным плитам, служившим скамьями. И местные жители очень лихо растаскивали их для своих надобностей. Пойди-ка, вытеши такую плиту! Намаешься! А тут вон их, сколько без присмотра лежит.
— Надо прекращать это! — бурчал Берислав. — Скажу отцу обязательно. Ведь все растащат на свинарники свои. Так! Надо на постоялый двор идти. Завтра уходим же.
Берислав ошибался. Утро уже наступило, а они так никуда и не ушли. Купец Мешко, который оказался местным, будапештским, поранил на дворе ногу и теперь лежал в огне. Голень его покрылась нехорошей алой опухолью, а сам он пылал, словно раскаленная печь. Плохо дело! — механически отметил Берислав. — Флегмона начинается. Так и помереть мужик может.
Эта простая истина оказалась понятна не только ему, но и семье купца. По крайней мере жена, нестарая еще, статная баба подвывала вполголоса, сидя у постели мужа, а рядом с ней притулилась плачущая девчонка лет четырнадцати, при взгляде на которую в груди Берислава словно струна тугая лопнула.