— Забава! — рявкнул боярин, выйдя из своих покоев. А когда дородная баба, увешанная золотом, выплыла к нему, уставился на нее, наливаясь черной злобой.
— Княгиня Людмила больничку для баб построила. Мы на открытие приглашены. Забыла небось?
— Готово все, — спокойно ответила супруга, которая приходилась дочерью боярину Люту. — И выезд готов, и одежда твоя, и шапка новая. Старую я распороть велела и перешить. Там соболя кое-где моль поела. Стыд, да и только.
— Ясно, — рыкнул Ворон, у которого сорвать злость не вышло никак.
— Ты чего сегодня суровый такой, боярин? — кротко спросила жена, которая за годы супружества вспышки гнева у своего мужа научилась обходить, как умелый егерь ляшскую засаду.
— Да так! — шумно выдохнул Ворон. — Накопилось что-то…
— Испей вот, — Забава открыла резные дверцы поставца и достала оттуда бутыль. — Гляжу я, надо тебе сейчас. От самого владыки. По великому блату урвала.
— По великому чему ты урвала? — недоуменно уставился на нее боярин, который уже устал от новых понятий, что появлялись в языке чуть не каждый день. То ромейское слово приживется, то персидское, то от степняков по конской части чего придет, а то и сам князь такое иногда скажет, что все только диву даются.
— Блат, — терпеливо ответил жена. — Это вроде как знакомство, по которому ты что-то такое взять можешь, чего другие нипочем не могут. Потому как у них блата нет. Ну вот как коньяк этот. Чтобы его получить, надо к самому владыке Григорию вхожим быть. А так — шиш с маслом! Глотай слюни и завидуй молча, голодранец!
— Ишь ты! — только и смог вымолвить Ворон, осторожно обнюхивая золотистую жидкость. — Ну здравы будем, боярыня! — и он забросил в глотку половину кубка, словно водицу.
— У-ух! — только и смог сказать Ворон. — Какая хорошая штука этот твой блат! Сама-то пробовала?
— Не посмела без тебя, — еще более кротко ответила жена, которая настроение собственного мужа чуяла очень тонко. На сегодня гроза миновала.
— Неси еще кубок, — подмигнул ей боярин, на которого вдруг нашел игривый настрой. Он шлепнул жену по крепкой заднице, что в его исполнении означало знак величайшего расположения и даже некоторой нежности. — Остальное на вечер оставь, в опочивальне выпьем. И поехали уже, негоже опаздывать.
Университетский квартал, который по большей части пребывал еще в состоянии огромного пустыря внутри города, понемногу застраивался. Почтенный ректор Леонтий, который от счастья слова вымолвить не мог, только издавал нечто восторженно-невразумительное и бросал жадные взгляды в сторону таверны, что притулилась прямо около храма науки. По какой-то непонятной причине, кабак, стоявший в стороне от мест, где кучковались военные, купцы и мастеровые, процветал и даже собирался расширяться.
А повод для радости у почтенного ректора был, и немалый. Очередная заморочь, связанная со стройкой, закончена. Ушли проклятые каменщики, кровельщики и печники. Не нужно больше считать лес и известку. Не нужно ругаться до хрипоты с артельными головами, которые арифметику не постигли, но ни разу по объему работ в сторону заказчика не ошиблись. А еще в Университете появился проректор по хозчасти, и это вознесло ученого мужа на вершину блаженства. Корпус для рожениц и малых детишек был закончен, а ее светлость Людмила лично прибыла на открытие, сопровождаемая полусотней хорутанской гвардии.
Толпа у входа почтительно ждала. Не все понимали смысла происходящего, почитая роды делом обыденным, а смерть новорожденного — делом еще более обыденным. Но спорить никто не осмеливался. Матери в родах умирали сейчас куда реже, чем раньше, а горячка родильная стала делом исключительно редким. Может быть потому, что после тщательного разбирательства таких повитух в ближайшем пруду топили. Все по справедливости — смерть за смерть. Ибо руки спиртом обрабатывать нужно.
— Князь! Князь! — понеслось по толпе, и головы бояр и нобилей склонились к земле.
Самослав приехал со стороны городских ворот, не заезжая домой, и Людмила даже зажмурилась от удовольствия. Впрочем, по усвоенной давным-давно привычке, чувств своих она не показывала, оставаясь невозмутимой и отстраненной. Княгиня, взяв на себя бремя забот по медицинской части, помощь мужу оказала огромную. А потому он сам приехал на открытие, чтобы еще более придать веса этому мероприятию. По словам знающих людей, такого заведения не то, что в Константинополе не было, такого не было вообще нигде.