А Берислав уже вышел в коридор и схватил за грудки санитара, который скучал у палаты. Тот вскинулся было, но увидев лицо Берислава с упрямо сжатыми скулами, побледнел и сглотнул тягучую слюну.
— Слово и дело государево! — прошипел княжич едва слышно.
— Да вы чего это, пан лекарь, головой тронулись? — с нарастающим ужасом смотрел на него невысокий, лысый мужичок, который таскал и мыл больных, а зимой еще рубил дрова и топил печь.
— Хорош придуриваться, — так же тихо сказал Берислав. — Ты знаешь, кто я, а я знаю, кто ты. Разговор слышал?
Санитар только что и мог, что покорно закрыть и открыть глаза. Конечно же, он все слышал. Иначе просто и быть не могло. Его же сюда для этого и поставили.
— Тогда этого в усадьбу отправишь, где княжна Ванда живет, а потом в Черный город беги. Скажи боярину Ворону, что богатые ткачи из Драгомирова с Ремесленным спелись. Вместо патента дельным людям теперь дубиной по черепу дают. А работу его присвоят. Пусть псы государевы дождутся, кто заявку на эту прялку подаст. Все понял?
— Так точно, ваша светлость, — едва слышно ответил санитар и ударил кулаком в грудь. — Все в лучшем виде исполню. Одна нога здесь, другая там.
А Берислав горько вздохнул. Теперь вот нового соглядатая приставят, а он уже к этому привык. И по работе к нему нареканий не было. Еще бы! Санитар с жалованием пса государева. Где еще такого найти?
Глава 26
Июль 642 года. Братислава. Римская империя.
Нахождение Косты в Константинополе пока что было признано несколько нецелесообразным. Слухи ходили, что сама императрица Мартина желает познакомиться поближе с собственным подданным, который вдруг оказался посланником князя Самослава, и объявила за его поимку немалую награду. А потому Коста сидел в северной столице Империи, осваивая службу в Черном городе, где и располагалось управление внешней разведки во главе с боярином Звонимиром. Сеть агентов, которую разбросали за последние годы по миру, внушала немалое уважение. Донесения шли из Толедо, Мекки, Парижа, Дамаска, Рима, Карфагена, Меца, Кельна и даже из безмерно далекой Персии, отсеченной землями хазар и халифата. Подполковника он так и не получил, не в последнюю очередь из-за того, что император по его довольной роже догадался, что скроил он куда больше, чем тысяча солидов. А поскольку государь так и не понял, как именно провернул это дельце пронырливый грек, то Коста остался майором, о чем, в общем-то, ни минуты не жалел. Какие его годы!
Несколько последних месяцев пан майор потратил на то, чтобы изучить как следует собственную жену и узнать ее слабые стороны. К его глубокому удовлетворению, таковых было совсем немного. Например, красота. Ее не наблюдалось вовсе. Анна оказалась девушкой крепко сбитой, кареглазой, с крупноватым носом, унаследованным от отца-грека. Но именно на это ее мужу было плевать. Выяснилось, что она чертовски умна и обладает поистине волчьей хваткой, а потому он в ней души не чаял. Анна с юных лет помогала матери управляться с немалыми семейными капиталами, и в том изрядно поднаторела. У семьи Деметриевых, как называли их за глаза, был десяток имений в разных префектурах, сотни колонов-арендаторов из рабов, посаженных на оброк, и доли в нескольких крупных мануфактурах. Коста, который наводил справки об этой девушке на протяжении пары лет, не ошибся. Тот пазл, который он собирал, выстраивая всю картину по кусочкам, показал ему верную цель. И он ударил в нее именно тогда, когда подготовился как следует. То, что ей далеко до княжны Ванды, к делу не относилось. Не всем же волшебными красавицами быть. Да и плевать хотел Коста на женскую красоту. Это актив, который стоит недорого, и с годами сильно теряет в цене. А жена — это не девка какая-то. Это опора семьи, ее крепкий тыл. А потому Коста своей жизнью был полностью доволен, регулярно балуя жену небольшими знаками внимания. То колечко с камушком подарит, то пряник, сделанный на заказ в виде букв ее имени. А то и место в театре в первом ряду достанет, утерев нос всем столичным задавакам. Пусть тесть и теща радуются, как дочь с зятем хорошо живут. Ему это не стоит ничего, а маршал Деметрий, который в дочери души не чаял, за Косту был готов порвать в клочья любого. И, что куда серьезней, боярыня Любава тоже… Пан майор даже представить себе не мог всю степень могущества этой женщины. Родовая знать словен и аварские ханы искали ее благосклонности. И если боярина Деметрия просто уважали, то Любавы, которая могла рядом незаметных ходов пустить по ветру любое предприятие, боялись до ужаса. Она держала в кулаке колоссальное имущество княжеской семьи и считалась неприкасаемой. Да и грязь к ней не липла. Семья Деметриевых была так богата, что воровством из казны не занималась принципиально. Ей это просто не было нужно. Любава давно уже перешла на следующий уровень, оседлав вместе со Збыславом денежные потоки огромной страны.