— Это хорошо…, — Самослав впился в нее пристальным взглядом, словно пытаясь пробиться через прекрасную оболочку. — Но ты же знаешь, что он христианин…
— Я знаю, — смело посмотрела ему в глаза девчонка. — Матушка сказала, что у него есть жена. А я наложницей могу стать. Пусть так, я согласна. Мне ничего не нужно, только бы с ним быть.
— Вот даже как? — удивился Самослав. — Ты умна, дочка, раз не претендуешь на большее. Тогда, я думаю, король Радульф не станет обращать на это внимание. У него самого целый гарем. Я дозволяю вам быть вместе. Ты можешь идти.
Ванда с недостижимым для Ирмалинды изяществом присела в поклоне и вышла, а Самослав простучал по столу новый сигнал, который сейчас разучивали барабанщики в пехотных тагмах.
— М-да, лучше бы ты хотела золота и тряпок, — задумчиво сказал он. — Не нужно ей ничего, ишь ты! Да любой дурак знает, что если женщине ничего не нужно, то ей нужно все. И Людмила моя вокруг нее крутится. Да что же это бабье затеяло? Скажу, чтобы к Ирмалинде второго кравчего приставили. Не приведи боги… тьфу! Не приведи бог!.. еще несвежих грибов поест.
Месяцем позже.
Берислав сидел в покоях владыки Григория и кусал губы. Он нервничал. Путь из Константинополя домой занял почти два месяца, а владыка приехал еще позже, потратив несколько недель на общение с иерархами и получение их согласия на объединение епархий в одну. Неслыханное дело творилось. Третий по значимости патриарший престол отходит в лесное княжество как трофей на войне. Тем не менее, все формальности были соблюдены, а патриарх Павел, который заменил отправленного в ссылку Пирра, снял последние возражения.
Особняк Григория, который постепенно превращался в патриаршее подворье, спрятался в стороне от домов знати и купцов. Рядом с ним стоял храм святого Мартина, а неподалеку — заросший лопухами громадный пустырь, который князь застраивать не велел. Здесь вознесется ввысь кафедральный собор Братиславы, вокруг которого позже вырастет целый квартал. Но это когда еще случится! Епархия пока и подумать не могла о том, чтобы позволить себе такие чудовищные расходы. Она едва-едва осваивала строительство монастырей в старых римских землях, через которые понесет волю нового императора.
— Преосвященный примет вас, — секретарь с немалым удивлением смотрел на тощего юношу, который смиренно сидел на лавке у дверей патриарха. Монах приехал в Словению недавно, и еще не понимал некоторых особенностей этой земли.
— Берислав! — владыка протянул руку для поцелуя и обнял его. — Государь рассказал мне о… скором прибавлении в твоей семье. Скажи мне, сын мой, ты осознаешь тяжесть содеянного? Ведь ты христианин, и это грех.
— Я пришел сюда не для того, чтобы каяться, преосвященный, — жестко ответил Берислав. — Я совершил грех, и мне его нести. Я предлагаю сделку.
— Что-о? — Григорий уставился на мальчишку поверх золотых дужек очков. Он совершенно растерялся. — Чего же ты хочешь?
— Вы узаконите специальной буллой второй брак моего отца и мой, — твердо сказал Берислав.
— Ни за что, — резко ответил Григорий. — Это немыслимо. Христианская церковь — противница многоженства.
— А в Галлии? — насмешливо посмотрел на него Берислав. — Кого из сыновей Дагоберта вы готовы признать ублюдком? Короля Австразии или короля Нейстрии? А ведь они рождены от разных матерей, и оба вне брака. Их даже вокруг священной березы не обвели, и зерном не обсыпали. Королеву Австразии и вовсе подобрали по дороге, как голодную дворнягу. Ее счастье, что она понесла. Может быть, тогда вы объявите ублюдками обоих королей, а их матерей блудницами?
— Не говори так о сильных мира сего, — поморщился Григорий. Он прекрасно знал эту историю. Не каждый уличный кобель мог потягаться темпераментом с покойным королем Дагобертом.
— Готовы ли вы признать ублюдком моего брата Святослава? — продолжил нажим Берислав. — Он римский цезарь и наследник моего отца. Его профиль уже бьют на монетах, преосвященный. Вы готовы объявить незаконным брак моей матери? Вы готовы объявить ублюдком меня и Кия?
— Замолчи! — Григорий посерел и упал в свое кресло без сил. — Замолчи, Берислав, заклинаю тебя!
— Готовы вы, владыка, — сделал шаг вперед Берислав, — прилюдно заявить, что право на власть имеет только мой брат Владимир, рожденный от христианки?
— Нет! Это станет концом, — прошептал Григорий. — Страна развалится на куски. Кровь польется рекой…
— Тогда давайте вернемся к началу нашего разговора, преосвященный, — спокойно заявил Берислав, который долгими неделями шлифовал каждое слово из того, что сказал сегодня.