Он повернулся к своим воинам и коротко скомандовал.
— Выйти всем! На десять шагов отойти. Никого не впускать, никого не выпускать. Слово и дело государево!
Те ударили кулаком в грудь и вышли на улицу, а Рудый посмотрел так, что Мешко и Ванда, перебивая друг друга, рассказали во всех подробностях, что случилось с ними за эти дни. Когда они вывалили на него все, капитан егерей, который чувствовал себя как лягушка, попавшая под конское копыто, начал медленно приходить в разум.
— Вено заплатил, значит? — спросил Рудый. — Показывай!
Купец неохотно достал кошель и вывалил на стол горсть новеньких рублей. А потом, повинуясь короткому жесту, убрал их назад. Радости его не было предела. Мешко уже и попрощаться с ними успел.
— Значит так, — сказал егерь, который во все глаза разглядывал жену княжича и дивился, до чего она на одну известную ему особу похожа. — Никому ни слова! Ни брату, ни свату! Никому!
— Угу! — понятливо ответил Мешко, хотя не понимал ничего.
— А вам, госпожа, — егерь в пояс поклонился насмерть перепуганной Ванде, — вам придется поехать в Братиславу. Кое-кто захочет с вами познакомиться.
Ванда смотрела на прекрасную женщину, одетую в переливающееся всеми цветами платье до земли. Девчонка и не знала, как эта ткань называется, да только понимала, что стоит она безумно дорого. А еще на голове незнакомки тусклым блеском сверкал золотой обруч, украшенный, словно зубцами, разноцветными камешками. На шее ее висело драгоценное ожерелье шириной в ладонь, а пальцы были унизаны сверкающими в свете лампы перстнями. Неужели сама княгиня! — подумала Ванда. В голове ее мутилось от переживаний, но она, сбиваясь с пятого на десятое, рассказала все — от начала и до конца. Ну… почти все… Кое о чем она предпочла умолчать.
— Вот, значит, как? — Людмила, которая даже сейчас сохраняла ледяное спокойствие, с любопытством разглядывала девчушку, стоявшую перед ней. Та, увидев живую Богиню, с перепугу рухнула на колени и смотрела на нее, не смея моргнуть. — Ты уже спала с ним?
— Да, госпожа, — Ванда покрылась пунцовым румянцем и горячо заговорила, не смея утереть льющиеся ручьем слезы. — Простите, госпожа. Он сказал, что любит. И я тоже сказала… Он же такой…! Я таких и не встречала никогда! Он же лучше всех! Я Богиню молила, чтобы она мне дала его…
— Встань! — приказала Людмила. — Подойди!
Она взяла Ванду за ледяные пальцы и подвела ее к зеркалу, сделанному из облитого оловом стекла. Оно стало первым из всех и обошлось казне в огромные деньги. Впрочем, эта мануфактура принадлежала самой Людмиле, и она собиралась неплохо с этого зарабатывать. Великий князь не посчитал эту затею достойной своего внимания и отдал жене. Зря!
— Однако! — удивленно произнесла княгиня, когда тщательно рассмотрела себя и будущую невестку. Впрочем, на губах ее появилась недобрая улыбка, которая тут же исчезла. Она уже приняла решение.
— Я помогу тебе, девочка, — сказала она, наконец. — Я хочу, чтобы мой сын был счастлив.
— С-сын? — еле смогла выговорить Ванда. — Он ваш сын? Но мой Иржи сирота! У него что, родители есть? Ой! — видимо, до девушки только что дошло, кто же у нее свекор. И она вознамерилась было потерять сознание.
— Да, твой муж, девочка, княжич Берислав, второй наследник великого князя, — задумчиво произнесла княгиня. — И у него есть не только мать с отцом, но и законная жена. Да-да, не делай такие глаза. А знаешь, что во всем этом самое плохое? То, что с тобой он уже спал, а с ней еще нет. И спаси всех нас боги, если ты понесла. Ты ведь даже не представляешь, что вы оба натворили.
— Но что же мне теперь делать? — глотая слезы, спросила насмерть перепуганная Ванда. — Я его больше не увижу никогда?
— Почему? — удивилась Людмила. — Он заплатил вено и после этого провел с тобой ночь. Ваш брак вступил в силу, а ты теперь перед лицом богов его законная жена. И я уже сказала, что помогу тебе. Но только если ты будешь мне послушна, Ванда. Если нет, то пропадешь без следа. Уж слишком много бед ты можешь принести.
— Я сделаю все, что прикажете, госпожа, — девчонка снова рухнула на колени перед самой могущественной женщиной Словении. — Я буду служить вам верой и правдой! На капище Мокоши поклянусь!
— Тогда поклянись, что никогда не предашь своих богов, — жестко сказала Людмила. — Ты не наденешь крест, даже если муж прикажет тебе.
— Клянусь! — выдохнула Ванда. — Я почитаю Богиню всем сердцем. Она спасла моего отца и подарила мужа. Я никогда не предам ее.
— Пойдем писать письмо, — Людмила протянула ей руку. — Мы напишем твоему мужу, что у тебя все хорошо, и что ты его ждешь и любишь. Но потом ты уедешь в мое поместье, Ванда. Тут тебе оставаться нельзя.
Две недели спустя. Август 641 года. Окрестности Братиславы.
Ванду мучительно рвало. Она и сама не могла понять, что с ней, да только есть ей ничего не хотелось и тошнило по утрам. До того плохо становилось, что господин наставник, который ее грамоте учил, порой по часу ждал, пока она в себя придет. А потом приехала княгиня…
— Ваша светлость! — Ванда присела в неумелом поклоне.
— Все вон! — коротко скомандовала Людмила, и служанок словно ветром сдуло. Осталась лишь одна рослая румяная тетка, которой это распоряжение не касалось. Улрике, — догадалась Ванда. Она много слышала о ней от здешних баб. Женщина, которая молила богиню, чтобы та вернула ей пропавшего сына… Она обрела своего мальчишку, а дочь ее стала королевой в далекой Британии, выйдя замуж за самого Сигурда Ужас авар, про которого в любой веси по вечерам детишкам сказки рассказывают. Вот такое вот чудо, которое укрепило веру в Богиню, сделав ее среди народа почти что незыблемой.
— Когда в последний раз женскую кровь роняла? — резко спросила княгиня.
— Давно, ваша светлость, — покраснела Ванда.
— Рубашку снимай! — Людмила походила вокруг девушки, помяла набухшую грудь и поморщилась. — Понесла-таки! Да еще с первого раза. Вот ведь удержу у вас, молодых, нет! Четырнадцать лет всего княжичу! Что любовь делает! Как же не вовремя!
— Дитя — благословение Богини, госпожа, — набралась смелости Ванда. — Что в том плохого?
— Что плохого? — резко спросила ее Людмила. — Плохо то, что дочь короля Тюрингии пока женщиной не стала, а значит, не стала и настоящей женой моему сыну. А муж твой — крещеный. Ты понимаешь, что это значит? Король Радульф в ярость придет, что его дочь обошли. Ты понимаешь, что если сына родишь, то он больше чести будет иметь, чем внук короля?
— Нет, не понимаю, — помотала головой Ванда. — Разве нельзя двух жен иметь? У моего дядьки Томислава две…
— Христианину двух жен иметь нельзя, — покачала головой Людмила. — Наложниц только если. Да и это грех это для них великий. А ты, вдобавок ко всему, язычница и рода простого. Никак нельзя тебе женой быть.
— Я и наложницей согласна, — по щеке Ванды потекла одинокая слеза. — Только бы с ним быть. Мне все равно, госпожа. Перед лицом Богини я жена ему. Я ребенка его ношу.
— Хорошо, — сказала, подумав, Людмила. — В день положенный на капище со мной пойдешь. Поможешь мне жертвы приносить.
— Да, госпожа, — послушно кивнула Ванда. — Как прикажете.
— Будешь называть меня матушка, — ответила ей Людмила. — Времени не теряй, учись. Твой муж глупых не любит. Наскучишь ему быстро.
Княгиня вышла из терема и села в свой возок. Отсюда до дворца всего три мили, рукой подать. Она глубоко задумалась, не обращая внимания на людей, который стояли вдоль дороги и кланялись ей как заведенные.
Это имение подарил ей муж, а она заселила его рабами-арендаторами, приведенными со всех концов земли. У нее не одно такое поместье, да и у Машки-соперницы тоже. Эта стерва бургундская своего не упустит. Излишки зерна, которые в виде оброка платили арендаторы, за серебро продавались казне. И шло то зерно на прокорм легионов, что сделало обеих княгинь весьма состоятельными дамами. Хотя нет… Оно сделало их дамами безумно богатыми и влиятельными. По обычаю этого времени каждая королева или императрица имела личную казну, на которую претендовать не мог никто, даже муж.