Мгновенно поняли это и «наимудрейшие». Молчание длилось лишь несколько секунд, а потом поднялся невообразимый шум.
Те, чье состояние не превышало ста миллионов дайлеров, были действительно на положении обреченных. Отдать капитал за одну-единственную акцию — значило стать почти неимущим, спуститься чуть ли не до уровня нищего. Те же, что имели миллиарды, кипятились еще больше. До сих пор, объединяясь во временные группировки, они могли хоть немного сопротивляться слишком экспансивным действиям Кейз-Ола. Теперь он решил поставить на колени всех.
Прошла минута, вторая, третья — шум не стихал. Забыв про все правила хорошего тона и о своем высоком звании «мудрейших», миллионеры орали, размахивали руками, вскакивали с мест и бегали по залу.
И только трое сохраняли абсолютное спокойствие: мистер Кейз-Ол, который демонстративно следил за секундной стрелкой наручного хронометра; Царица красоты, которая поглядывала на разъяренных «мудрейших» с робким любопытством ребенка, который впервые попал в зоопарк; и неподвижный Айт, на которого каждый из присутствующих обращал столько же внимания, сколько и на мебель.
— Достаточно! — Кейз-Ол встал и поднял руку с часами. — Пять минут прошло.
Шум медленно стал стихать. А когда стало совсем тихо, Кейз-Ол сделал шаг вперед.
— Я вижу, уважаемые «мудрейшие» не согласны с моим предложением. Что ж, каждый деловой человек решает свои дела самостоятельно. Я больше не задерживаю вас. Но прошу принять во внимание: войну я начну, не предупреждая никого. И с той секунды, когда она начнется, цена акции Спасения возрастет в десять раз. Все!
Никто не пошевелился. Каждый знал, что Кейз-Ол не шутит.
— Я беру восемь акций! — воскликнул розовощекий толстяк, владелец заводов военной аппаратуры.
— Мне две акции! — просил фабрикант военного обмундирования.
— Мне одну… — хрипел табачный король.
Это были постоянные агенты Кейз-Ола, поэтому остальные «мудрейшие» восприняли их заявления равнодушно.
— Прошу слова, господа, — раздался звонкий голос.
Кейз-Ол дернулся и покраснел. Ошеломленно захлопали глазами «мудрейшие»: что за наглость?! С какого времени разрешается вмешиваться в дела всяким шлюхам?!
— Господа «мудрейшие», — Мэй встала, нахмурила бровки, — мистер Кейз-Ол забыл сказать о том, что акции можно оплачивать векселями со сроком оплаты через неделю после начала войны. Это дает вполне определенные гарантии. А насчет меня лично… — она вздохнула печально. — Я не имею ста миллионов дайлеров. Но я могу продать свой дворец на Рио-Айр… и составить с вами, мистер Хейл-Уф, после окончания срока контракта с мистером Кейз-Олом, новый контракт на ту сумму, которой не хватает до стоимости акции…
— Хватит, Мэй! — у Кейз-Ола затряслись руки, однако он еще сдерживал себя. — Сядьте!
— Но, светлейший… — Мэй послушно села и съежилась. — Но я хочу жить!
Кейз-Ол засопел и отвернулся.
— Я принимаю ваше предложение, Царица красоты! — насмешливо сказал король химии. — Однако утверждает ли мистер Кейз-Ол разъяснения о гарантиях?
И Кейз-Ола, и Мэй ощупывали четыре сотни глаз. Была в этих взглядах смертельная тоска, животный ужас, жгучая ненависть, испуганная надежда. Каждый из «мудрейших» мог бы сейчас присягнуть, что Кейз-Ол, как опытный режиссер, распределил роли заранее и выпустил на сцену любовницу именно тогда, когда запланировал.
— Я повторяю свой вопрос, — настаивал король химии. — Действительно ли можно рассчитаться векселями?
— Да! — сухо ответил Кейз-Ол.
— В таком случае, прошу считать за мной сто акций.
— За мной тоже, — неспешно сказал король пищевой промышленности.
Кейз-Ол победил. Достаточно было этим двум согласиться, чтобы другим не осталось ничего другого, как пойти следом.
Но Айт уже не слушал невеселой переклички голосов. Все глубже засовывая руку в карман, он смотрел в зеркало на тех двоих, что сидели перед ним.
Приговор провозглашен. Сын профессора Лайн-Еу покончил самоубийством, когда его атомная бомба уничтожила сто тысяч человек. Ты, женщина, узнала сейчас, что собираются уничтожить все человечество, и тебя обеспокоило только то, как добыть акцию для собственного спасения…