Люди в страхе бросились бежать. На них надвигалась сама смерть, а вместе с ней страх и отчаяние.
Темные улицы. Вверху пылающее небо, вокруг ночная мгла, под ногами тяжкое, сдавленное дыхание земли. Страх… Страх…
Люди кричат, затем замолкают… Снова вопли, снова тишина… Вокруг еще что-то есть, и нет ничего…
Мать потеряла сына…
Отец забыл о семье…
Муж разлучен с женой…
Топчут детей…
Власть справедливости пошатнулась… Беззаконие, произвол… Все в страхе бегут…
Пьяные солдаты кинулись на толпу. Окружив несколько женщин, они выхватили у одной из них грудного ребенка и бросили в огонь. Горожане не посмели вступиться…
Измученные, усталые, жители Мохенджо-Даро остановились, испуганно оглядываясь вокруг. Они больше не могли бежать. Да и куда?
С трупом ребенка на руках взобрался на возвышение Вишваджит.
— Слава вам, горожане! Слава вашей доблести! Слава вашему могуществу!
— Не хотим твоих поучений! — огрызнулся кто-то в толпе.
Вишваджит дико захохотал. Дотронувшись до своего разбитого лба, из которого сочилась кровь, он закричал:
— Это не выживший из ума Вишваджит говорит с вами, глупцы! К вам обращается мудрый человек.
Толпа всегда чувствовала в Вишваджите своего друга и советчика: ведь он многое изведал в жизни! И вокруг юродивого стали собираться горожане. В отчаявшихся сердцах вновь зажглась надежда.
В толпе были и дравиды и рабы. В их тусклых глазах тоже загорелся огонек жизни. Виллибхиттур, пробивая себе дорогу локтями, двигался вперед; за ним протискивались Нилуфар, Чандра, Хэка и Апап.
— Почему вы гибнете? — кричал Вишваджит. — Потому что корысть обуяла гану! Самый большой грех — сделавшись рабом, примириться с этим. Самоубийством вы не причините вреда своему врагу… Не хотите слушать — я могу замолчать. Но помните, — он поднял над толпой труп ребенка. — Завтра то же будет с вами! Этот ребенок, прежде чем умереть, перенес нестерпимые муки… Неужели вы хотите испытать его участь?
— Нет, никогда! — закричал кто-то.
— Никогда! — в едином порыве ответила толпа, словно повторяла за жрецом слова священных молитв в храме Махамаи.
Казалось, крик нисходит с самого неба:
— Никогда!
— Так поклянитесь же, горожане великого города, что не покоритесь деспоту и защитите свою жизнь и честь! — продолжал Вишваджит. — Поклянитесь и рабы и дравиды! Протяните друг другу руки!
Мужчины ответили неистовым криком. Женщины заплакали. В глазах Виллибхиттура засверкал огонь. Хэка и Апап затрепетали от ненависти.
— Будьте же гордыми! — воскликнул Вишваджит. — Жаждущие сохранить достоинство человека, отомстите! Только вы сами можете отстоять свою честь. — Старик говорил все более гневно. — Этот деспот не признает равенства людей, в нем нет справедливости, царская диадема ему дороже человеческой правды… Граждане великого города! Помните: до тех пор не будет мира на земле, пока вы не растопчете царскую корону… Будьте же гордыми, граждане великого города! Выше поднимите голову, и ночная тьма скроется от вас!..
Слова Вишваджита били, словно молот. Голос его гремел, глаза излучали свет. Казалось, он хотел растратить до конца все накопленные в душе богатства!
— Мы не победим, если будем держаться порознь! Мы должны быть едины — из пяти пальцев образуется кулак… Граждане великого города! О таком ли будущем мы мечтали? Для того ли всю ночь боролись с тьмою, чтобы утром солнце, увидев нас, покраснело от стыда?! Поклянемся же, что никогда не склоним головы перед Манибандхом! Поклянемся, что разгоним его войско, растопчем его трон! Разорвем завесу греховной мглы! Отомстим за каждую каплю крови наших близких! Каждая рана на теле врагов приблизит нас к торжеству свободы!
Старый Вишваджит закашлялся. Из толпы послышался голос:
— Никогда мы не примиримся с Манибандхом! Не будем верить его мерзкой лжи!..
Это был Виллибхиттур, он прижимал к своей груди труп ребенка. Толпа встрепенулась. Кто-то вложил меч в руку поэта.
— Разве мы слабы? — громко воскликнул Виллибхиттур. — Кто говорит, что у нас нет силы? Эти насильники разрушили и подожгли наши дома. Поклянемся же загасить пожар их собственной кровью. Их кровью мы смоем грязь грехов с нашего города…