– Увы, господин Триандафилов, теперь о них обоих можно лишь в прошедшем времени говорить, – Николай перекрестился, купец тоже.
– Да-а. Это ты меня расстроил. Ну что ж, пойду сам чаями-кофеями торговать на Маховую. Пока теперь найдешь кого толкового, да обучишь, да натаскаешь… Ну, бывай здоров, советник – советчик… – было ясно, что купчина утратил интерес к произошедшим трагическим событиям сразу, и, по всей видимости, навсегда.
Купец Триандафилов происходил из бедной семьи и начинал свой путь простым лодочником. Молодец он был крепкий, к тому же смекалистый и малопьющий. Зарабатывал неплохо, но так бы и возил грузы и людей с правого берега Волги на левый и обратно до старости, если бы не случай.
А было так: вечером, идя под парусом, увидал Аркашка, как мужики на дебаркадере крепко кого-то лупасят. Били не на шутку, с хеканьем, звуки доносились по воде аршин за сто, а потом с размаху бросили этого бедолагу через борт в Волгу. Тот поплыл, неловко загребая, – было видно, что тяжко ему, голова плохо варит: избит сильно.
А мужики с дебаркадера за баграми сгоняли, и неспешно побрели вдоль воды, поглядывая, куда он направится, так что к правому берегу путь был заказан, а до левого – более версты, время осеннее, не дотянет.
Однако все равно поплыл, деваться, чай, некуда. Аршин через двести Аркашка его подобрал, отвез в свою неказистую избу на отшибе, где проживал с маманей престарелой. Очухали его они маленько.
Так познакомился лодочник с Яшкой – картежником. Тот в благодарность и выучил Аркадия некоторым своим фокусам. Карты в его руках так и летали друг за дружкой, вот она дама – а вот уже король.
Всех премудростей, лодочник, ясное дело, не постиг, тут много лет надо, только в остроге и есть столько времени на науку такую, но учеником он был прилежным и способным, в искусство крапа вник основательно.
Полгода примерно, до весны, прожил Яшка у них на всем готовом, а потом исчез не прощаясь, прихватив, однако, два четвертных радужных билета, что маманя на похороны свои берегла. Ну да ладно, наука того стоила, хотя мать до самой смерти, уже в большом купеческом доме, корила сына за излишнюю доверчивость.
Гадить, а именно так Аркадий для себя обзывал это занятие, у себя в родном городке лодочник, теперь уж бывший, не стал. Поехал в губернский город Саратов, применил навыки в гостинице «Империал», да так успешно, что сразу разбогател более чем на тысячу.
Пошуровал немного, шальные деньги ударили в голову, пропил и проелдал с мамзельками рублей триста, и отчалил в Нижний, потом в Пензу, после в Саранск… Ну, да гастроль была длинная…
Несколько раз бывал, как говорят шулера, «на грани фола», но ничего, провинциальная внешность и волжский простоватый говорок располагали и усыпляли бдительность. В Астрахани еле ноги унес от «коллег», которые чуть не поставили его на нож, но Матушка-владычица сохранила его грешную жизнь. И понял Аркадий, что все, хватит.
Вырученных денег собралось довольно для обзаведения своим делом – первой лавкой колониальных товаров. Такую Аркадий видел в Саратове, там были кофеи-чаи – индийские, цейлонские и китайские, перец, корица, кардамон, сахары всевозможные, белые и коричневые, сласти восточные и прочее – очень ему понравилось. Вот с этой самой первой лавки и пошло его процветание.
Женился, остепенился, родили они с супружницей дочку Настю, построили красивый большой дом с электричеством, водопроводом и заграничным нужником, в общем, зажили.
Жену, правда, вскоре Триандафилов схоронил, после родов она хворала, а через два года преставилась. Жениться более он не стал, жил бобылем, отдавая весь час торговому делу. С работниками Аркадий Иванович был крут, но, по его собственному мнению, вполне справедлив. Бил только за дело, а платил хорошо, больше, чем другие хозяева за такую же работу.
– Извините покорнейше, Аркадий Иванович, не соблаговолите ли ответить мне на вопросик-другой по сути ведомого мною следствия? – нашелся спросить Ордынцев.
– А чего, валяй. Мне не жалко, – махнул купец рукой.
– Не знаете ли Вы, с кем в компании мог пойти в «Венецию» Ваш работник Матвеев?
– А пес его знает. У него друзьяков есть несколько, а так, кто ему нальет, тот уже и друг. А сам наливать Сидор не спешил, нет… Экономил. Вот и наэкономился. А вот позавчера я его видал в этаком кураже, даже удивился. Сдается мне, что с Володькой Быковым они вместе из лавки выходили, а может я и обшибаюсь.
– Спаси Бог Вас, Аркадий Иванович, Вы мне крепко помогли.
– Да че уж там… Давай, бывай, если чего надо, то не стесняйся, заходи прямо в дом, доложишь человеку, что мол чиновник из полиции, пропустят – я упрежу.