Лозунгами «Вервольфа» были слова: «Превратим день в ночь, а ночь — в день! Бей врага, где бы ты его ни встретил! Будь хитрым! Воруй у врага оружие, боеприпасы и продовольствие! Немецкие женщины, помогайте борьбе “Вервольфа”, где только возможно!». 1 апреля 1945 г. по германскому радио прозвучал призыв к населению присоединиться к «Вервольфу». В этом призыве говорилось: «Целью организации является уничтожение любого большевика, англичанина или американца, вступившего на нашу землю… Любой немец, независимо от профессии или классового положения, который будет сотрудничать с противником, почувствует на себе всю силу нашей мести… У нас один девиз — победить — или мужчины старше 14 лет будут расстреляны, если на их домах появятся белые флаги»{782}. Восприятие термина «террор» в Красной армии мало отличалось от того, что подразумевало под ним командование вермахта в начале операции «Барбаросса», когда «бандитами» и «террористами» называли советских партизан. Активистов «Вервольфа» ждала та же участь.
Следует считать, что акции, предпринятые «Верфольфом», не достигли существенных результатов, исключая мероприятия по запугиванию немецкого населения. Члены ГЮ писали на стенах: «Предатель, не спи, “Вервольф” следит за тобой!» Уже после войны Скорцени и Прютцман показали на допросах, что они и не питали особых надежд на партизанскую войну в Германии. Весь этот проект партизанской войны не соответствовал немецкому национальному характеру и законопослушанию немцев.
Зато эсэсовцы были последовательны до конца. По причине быстрого продвижения союзных армий, они не имели возможности скрыть следы своих преступлений в концлагерях. Союзникам стали открываться страшные картины зверств и насилия. Подразделения СС — иногда при помощи фольксштурма — в спешке осуществляли в концлагерях экзекуции. К примеру, в двух километрах к северо-востоку от Лейпцига авиация союзников обнаружила большую колонну, двигавшуюся в направлении Дрездена. Как потом выяснилось, в ней находилось более шести тысяч женщин различных национальностей, работавших на одном из заводов. Многие из них были настолько ослаблены, что не могли передвигаться. Упавших эсэсовцы расстреливали на месте, а трупы сбрасывали в придорожный кювет. Бело-голубые полосы на одежде убитых были хорошо заметны с воздуха. Они окаймляли всю дорогу на протяжении движения колонны{783}.
После войны Гальдер отмечал в воспоминаниях, что ни Гитлер, ни Геббельс (рейхскомиссар обороны столицы) не отдали ни одного распоряжения относительно защиты Берлина вплоть до момента, когда стало уже слишком поздно. Таким образом, план обороны столицы был очередной импровизацией. Генерал Рейман с февраля 1945 г. стал третьим по счету человеком, которого Гитлер (в апреле) назначил руководить обороной столицы. Накануне штурма население Берлина составляло примерно три с половиной миллиона человек, включая 120 тысяч детей младшего возраста{784}.
Предполагалось, что на трех оборонительных обводах Берлина работают 100 тысяч человек. На самом деле, никогда не набиралось больше 30 тысяч. Не хватало и ручных инструментов; в газетах даже печатались призывы приносить с собой кирки и лопаты, но это не приносило результатов. Как говорил полковник Рифьер, один из руководителей обороны города, «берлинские садовники, видимо, считают вскапывание своих огородов более важным делом, чем рытье противотанковых ловушек».
Второй, средний обвод обороны Берлина строился в основном на железнодорожных путях и в случае укомплектования опытными частями мог бы стать весьма тяжелым препятствием. В некоторых местах рельсы шли по высоким насыпям и представляли собой хорошие защитные валы.
Третий, внутренний обвод защищал городской центр. Названный «Цитаделью», этот последний рубеж включал главные правительственные здания. Последние защитники города должны были держать оборону в огромных сооружениях, связанных между собой баррикадами и стенами из бетонных блоков: в огромном министерстве авиации Геринга (позже в нем разместилась советская комендатура), в колоссальном квартале военного министерства Бенделер-Блок, в пустой громаде имперской канцелярии и в рейхстаге{785}.
Оборонительные сооружения Берлина были частью пропагандистского мифа — эксперт по фортификационным сооружениям генерал Макс Пемзель, бросив беглый взгляд на городскую оборону, заявил, что она «смешна и никчемна». До середины марта возможность обороны города всерьез не рассматривалась, а потом стало поздно. Когда на берлинских улицах появились ветхие импровизированные баррикады и ловушки для танков, берлинцы шутили, что для того чтобы пройти их, русским понадобится 2 часа 15 минут, причем 15 минут они будут смеяться над этими препятствиями{786}.