Бисмарк писал: «Тщеславие — это своего рода закладная, стоимость которой следует вычесть из совокупных способностей человека и его практической пользы»{851}. Такого рода закладной, кроме тщеславия, может быть честолюбие, самомнение, глупость, чувство мести, фанатизм, жестокость. Эти свойства при желании можно приписать не только людям, но и нациям в целом. В процессе развития истории человечество должно было постоянно балансировать между этими пороками и разумом, между эгоистическими интересами и интересами других. Это балансирование, собственно, и составляет суть политики, и оно совершенно необходимо»для создания стабильного государства и устойчивого общества. Такому балансу (между собственными интересами и интересами других) в политической сфере учил Никколо Макиавелли, в экономической сфере (между собственной выгодой и выгодой других) — Адам Смит, в этике — Иммануил Кант, указывавший на необходимость морального императива{852}. Многие политики прошлого (в том числе и немецкие — Бисмарк, к примеру) явили миру примеры искусного балансирования на грани согласия с реальностью и фантазиями — то ли идеологического свойства, то ли политического, то ли какого-то другого. В этом отношении Гитлер, взорвавший европейское измерение политики, не был государственным деятелем, ощущавшим ответственность и необходимость баланса, он представлял себя мессией. Попав под гипноз политического гения Гитлера, немецкий народ должен был пройти до конца — уже с самого начала, не говоря уже о середине пути, возврата не было…
Удивительно другое, — то, что глобальные претензии маленькой европейской страны в своей реализации зашли так далеко; это, бесспорно, свидетельствует о громадной энергии, предприимчивости и динамичности немецкого народа. Впрочем, эти качества немцев дали о себе знать и в наше время — наряду с США и Японией (гораздо большими по масштабам и населению государствами), Германия является одной из наиболее развитых в промышленном и социально-экономическом отношении стран мира с высокими жизненными стандартами. Немцы смогли создать общество, в котором уютно и безопасно жить, их страна является желанным объектом для эмиграции. Иными словами, необыкновенно мощная творческая энергия этого народа, готовность к самопожертвованию, дисциплина, высокий уровень культурного развития, чувство иерархии и исполнительность немцев, направленные в свое время Гитлером по ложному пути, на невыполнимые цели, были полностью реализованы в нормальном человеческом измерении. Немцы, которые в первой половине XX в. — хотя и неудачно — стали динамичным началом истории в самом широком смысле слова, к концу XX в. в благоприятных для них условиях добились впечатляющей общественной и государственной стабильности и смогли создать демократическую политическую культуру.
Так сложилось, что именно самая динамичная европейская нация противостояла Советскому Союзу в войне, которую нам удалось выиграть, только полностью игнорируя основополагающее для любого европейского общества отношение к ценности человеческой жизни. Со своей стороны, Гитлер так до конца и не смог обратиться к тотальной войне, которую вел Советский Союз. Напротив — вопрос о том, было бы лучше, если бы нацизм победил, хотя и звучит кощунственно, но он правомерен. На него следует ответить, что обе доктрины — и расовая и классовая — нелепы и одинаково вредоносны, поскольку жизнь не может быть втиснута в рамки чего-то одномерного, измышленного человеком. Человеку недоступно объять смысл и цель бытия, поскольку человек конечен. Следует, однако, признать, что в реализации своей доктрины, — как бы нелепа она ни была, — нацисты (и немцы) выказали больше динамики, изобретательности, творческой энергии и дисциплины, чем большевики (и советский народ) в реализации своей доктрины. Если немцы от своего поражения в конечном счете выиграли, то Советский Союз, несмотря на победу, погряз в трясине имперской политики и маразматически идеологизированной общественно-политической жизни. Иными словами, немцы смогли извлечь для себя больше пользы из поражения, чем наша страна — из победы. Прискорбно, но это так…