– Да нет же! – вскричал директор в отчаянии. – Ничего я не знаю. Вам ведь уже рассказали о том, как Михаил сорвал выступление дрессировщиков? По глупости. Мальчишеское бахвальство, не более того! Хотел доказать, что он также храбр, как Харитоновы.
– Кому доказать? – быстро спросил Артур.
Ганев громко сглотнул:
– Что?
– Вы сказали: он хотел доказать свою храбрость… Кому? Ради кого Венгровский рисковал жизнью?
Вздернув плечи, Василий Никанорович так и не опустил их – голова втянулась в грудную клетку и точно застряла там:
– Откуда мне знать? Марте? Ее мужу?
– Она была на представлении? Или Стасовский?
– О боже, как я могу это помнить? Возможно…
Мягко подтолкнув директора в спину, Логов пошел дальше, больше не отвлекаясь на афиши:
– Когда произошел этот эпизод?
– Когда? Ну… Это Харитонов должен точно помнить. С полгода назад?
– В это время он уже встречался с Мартой. Не было необходимости рисковать жизнью, чтобы заполучить ее… Где мне найти Харитоновых?
Директор произнес с опаской:
– Там тигры…
– Я привык работать с опасными хищниками, – Артур улыбнулся. – В клетку я не полезу, мне выпендриваться не нужно.
– У нас вольеры, а не клетки. – Ганев взглянул на часы. – Открытая репетиция на манеже у них в одиннадцать. В это время никто туда не заходит. У вас есть минут сорок. Я провожу вас.
Пока они добирались до дальнего крыла, в котором жили тигры, Логов успел узнать, что Харитоновых ни в коем случае не надо называть укротителями, они дрессировщики.
– Укротитель ломает животное, – неодобрительно заметил Василий Никанорович, – а дрессировщик воспитывает. Наши Харитоновы нянчатся с тиграми как с родными детьми! Денис хоть и молодой парень, но очень надежный в этом смысле. А заботливый какой: одного тигренка сам из соски выкармливал – тигрица от него отказалась, потому что идиот-уборщик погладил малыша, пока она выступала.
– После родов?
– Не подумайте, что это жестокость! Кормящим хищницам нельзя залеживаться, нужно двигаться, а то у них молоко пропасть может. Недельку отдохнула – и на арену! А уборщик решил воспользоваться моментом, оставил на тигренке свой запах. Хорошо хоть на одном только, остальных не успел погладить… А пока тигрица выкармливает котят, они должны пахнуть только ею…
– А отец как же?
– Нет, его не допускают к детям. Да, честно говоря, тигры не особо-то и рвутся нянчиться с потомством… Нет у них отцовского инстинкта. А некоторые сожрать могут собственных детей.
– Да что вы?!
– Вот так… Хотя у нас они сытые, вы не подумайте! По шесть килограммов мяса каждый день съедают, причем разного. И говядину им покупаем, и свинину, и баранину…
– Хотел бы я стать вашим тигром!
– Правда, один день в неделю разгрузочный. Тогда только вода и молоко. А так-то еще и овощи, и творожок, и кефирчик…
– Серьезно?
Лицо директора прояснялось с каждой минутой:
– Виталий Сергеевич какую-то траву специально для них выращивает. Да, кошкам же тоже дают! У вас есть кошка?
– Нет, – вздохнул Артур. – Зато у меня целая стая собак.
– О! – Ганев остановился, пораженный. – Как же вы за ними ухаживаете? При вашей-то работе… Целый день взаперти сидят в квартире? Ах, бедняги!
Логов улыбнулся, представив глаза Моники:
– Ну что вы… Мы за городом живем. У нас целая усадьба, так что собакам там вольготно.
Василий Никанорович покачал головой:
– Хоть следователям у нас хорошо платят… Ну правильно! Иначе с преступностью не справишься.
«Не стоит его разочаровывать, – остановил себя Артур. – Пусть думает, что я ворочаю миллионами…»
– Мы пришли, – произнес директор и открыл перед ним дверь. – Справитесь без меня?
И громко крикнул:
– Виталий Сергеевич! К вам следователь.
– Благодарю.
Шагнув внутрь, Логов невольно принюхался, но неприятных запахов, которых он опасался, не было. Похоже, Харитонов держал уборщиков в ежовых рукавицах. Вот только странно, что свет выключен: проход между просторными вольерами едва просматривался.
– Есть кто-нибудь? – произнес Артур достаточно громко.
В воздухе витали звуки мягких звериных шагов, шелест соломы… Но никакого рычания слышно не было, и ему вспомнилось: тигров называют очень молчаливыми хищниками.
Им овладел детский восторг: «А ведь сейчас я увижу их! Настоящих. Пусть в клетке, зато близко… Кажется, им нельзя смотреть в глаза?»
Но как раз этого ему хотелось больше всего – всмотреться в желтую бездну взгляда, на дне которой всегда полыхает ярость, даже если хищник спокоен и сыт. Это все показное… Прирожденный убийца не бывает миролюбив, неуемная жажда крови лишь дремлет в нем, но до конца не угасает никогда.