– И в чем же это проявлялось?
Ненадолго задумавшись, Харитонов тяжело проронил:
– В неуважении.
– К кому-то конкретно или…
– Как по мне, так Венгровский никого ни во что не ставил. Может, это у него наследственное, не знаю. Но ведь олигархом и не станешь, если не готов идти по трупам, верно?
Логов пожал плечами:
– Откуда мне знать? На зарплату живу…
– Да ладно! – не утерпел Денис. – Вы же, наверное, сто раз общались с такими, как Мишкин папаша! У них же там постоянно кого-то убивают…
– У них – это где?
– Ну… В их кругу.
Слегка закатив глаза, следователь согласился:
– Убивают. Не постоянно, конечно, но бывало. Только ведь и в бараках на окраине Новой Москвы убивают не меньше. А то и больше…
– Да-да, – поспешно ввернул старший Харитонов. – Извините. Никакой классовой вражды, упаси бог! Я не хотел все свести к этому. Непорядочность встречается во всех слоях общества. Даже среди учителей! Согласитесь? Хотя они должны быть просто образцом добродетели, дабы иметь моральное право учить детей.
– Соглашусь, – произнес Логов. – Значит, по-вашему, Венгровскому ничего не стоило унизить другого человека?
– Походя, – уточнил Виталий Сергеевич. – Миша не был злым. Он не стал бы измываться над кем-то сознательно… Но ненароком оскорбить ему ничего не стоило. Сам слышал, сколько раз он посмеивался над девочкой из их группы воздушных гимнастов… Как ее?
– Лена Шилова, – подсказал сын.
– Вот-вот.
Логов тут же вцепился:
– А над чем именно он посмеивался?
– Ну, что она-де сложена как мальчишка. И плечи у нее шире, чем у него. Намекал, мол, она и не девушка вовсе. Такая гадость!
Денис отвел заискрившийся усмешкой взгляд. Ему давно было известно: отцу неприятно даже говорить о подмене половой принадлежности, и толерантность для него пустой звук. О происходящем в определенных кругах Виталий Сергеевич запрещал упоминать в своем присутствии, и Денис отчасти разделял его отношение, хоть и не был так категоричен. Насчет пристрастий Лены Шиловой он не имел ни малейшего представления! И не интересовался. Она была хорошим человеком, а остальное его не касалось…
И следователя тоже.
Личного дневника Наташа, дочь убитой Тараскиной, в опустевшей квартире матери не обнаружила. Компьютер ее не был даже запаролен, и с разрешения Наташи техники Следственного комитета прошарили его вдоль и поперек, но ничего похожего на исповедальные записи или откровенные письма не нашлось. Даже сообщениями она с Михаилом Венгровским не обменивалась.
– Этих двоих вообще ничего не связывало! – процедил Артур сквозь зубы, яростно пиля бифштекс тупым ножом. – А убили их вместе…
– Ну, не то чтобы вместе, – возразила Саша, которая точно ему назло выбрала сосиски – Логова мутило от одного запаха. – Даже в разные дни. И разными способами.
Она вдруг перестала жевать и уставилась на него:
– Слушай, а вдруг это вообще совпадение?
– В смысле?
Ему наконец удалось оторвать кусок, и он с облегчением отправил его в рот. Есть хотелось просто мучительно.
– Что, если эти убийства вообще не связаны между собой?
– Ну конечно! – хмыкнул Артур. – Сама подумай, за что убивать несчастную билетершу, если только она не стала опасным свидетелем?
Проглотив хвостик сосиски, Саша неодобрительно качнула головой:
– Почему ты все время называешь ее несчастной? Только потому, что она проверяла билеты на входе? Но это же не самое презренное дело! Может, ей нравилось встречать людей на входе в цирк, улыбаться им, приветствовать! Помнишь, кто-то сказал об Анне Эдуардовне, что она была солнечной…
– Это ее соседка сказала, Нина Васильевна. Она сама там билетершей работает.
– Вспомнила. Это она и устроила Тараскину в цирк.
– А ты права, – согласился Артур. – Похоже, Тараскина была на своем месте и вполне могла чувствовать себя счастливым человеком. Тем обиднее… Счастливые должны жить. Это несчастным не жаль прощаться с жизнью.
Не донеся кусочек сосиски до рта, Саша уставилась на него с таким ужасом, что Логов выпалил:
– Нет-нет, я не про себя сейчас. Я поживу еще. У меня есть вы с Никиткой… И целая свора собак! Куда мне умирать…
– Живи, пожалуйста.
Она проговорила это так тихо и серьезно, что у него чуть не навернулись слезы. Неловко кивнув, Артур поспешно перевел разговор:
– Надо еще раз поговорить с Ниной Васильевной. Она производит впечатление человека не только неглупого, но и наблюдательного. Сейчас она слегка успокоилась, отошла от стресса, вдруг что-то вспомнит? Думаю пройтись с ней последовательно по воскресному дню. Какую-то деталь мы могли упустить…