А вот и то, что вызвало судороги. «Изгнание инородного». Тит повертел флакон в пальцах, тряхнул головой, вспоминая о поднявшейся суматохе.
И застыл. Он выбрал лекарство, думая, что оно поможет быстрее выгнать из организма вредные субстанции, но таково назначение средства под названием «Извлечение инородного». «Изгнание» же, со своей стороны, позволяет избавиться от паразитов и тому подобного.
Верно?
Тит вытащил толстый фармакологический справочник и прочел:
«Изгнание инородного. Старинное средство, ныне мало распространенное. Подходит для очистки от паразитов. Может быть использовано для извлечения проглоченных предметов и объектов, застрявших в различных отверстиях организма. Способно помочь в разоблачении нематериального вторжения».
Что, полымя его возьми, означает «нематериальное вторжение»?
Тит хотел это проверить, но сигнал карманных часов напомнил, что утренняя служба вот-вот закончится. Кашкари приведет Уинтервейла обратно в пансион миссис Долиш, и нужно будет дать последнему вершины скачкозаменителя, чтобы он носил их на себе, и рассказать ему о грозящей страшной опасности – без подробностей, но впечатляюще.
Сделав себе зарубку на память, чтобы узнать позже о нематериальном вторжении, Тит покинул лабораторию.
* * *
– События развиваются так быстро – мы не знаем, что произойдет в ближайший час. Или даже в следующую минуту. – Иоланта сидела в гостиной Виндзорского замка, приспособленной леди Уинтервейл для собственных нужд. – Похоже, довольно скоро нам придется забрать вашего сына из школы ради его безопасности. Я подумала, вы захотите об этом узнать.
Леди Уинтервейл взглянула в окно на Итон, стоящий на другом берегу Темзы:
– Имеешь в виду, я не увижу его очень долго, а может, и никогда? – Голос ее звучал отстраненно.
– Вполне возможно.
Иоланта ждала, что леди Уинтервейл заявит о своих родительских правах, что-то вроде «если Ли должен покинуть школу, то он вполне может остаться под защитой матери». Но та лишь продолжала смотреть в окно.
– Вы бы хотели увидеть сына до отъезда? Мы проверим, чтобы никто не отследил его перемещение к вам. И полагаю, он никому не скажет о вашем местонахождении. В последнее время он более осмотрителен – во всяком случае, сохраняет в тайне тот факт, что стал великим магом стихий.
Леди Уинтервейл стиснула пальцы и вновь не ответила.
Иоланта считала часы до того момента, как они с Титом закончат все приготовления и принц доставит ее в Париж к учителю Хейвуду, который, верно, жаждет новостей. После этого неизвестно, когда они встретятся вновь. И встретятся ли.
И намерение леди Уинтервейл держать своего ребенка на расстоянии казалось бессмысленным.
– Могу я спросить, мэм, почему вы не хотите видеть сына?
Леди Уинтервейл перешла к другому окну, сглотнула, но снова промолчала. На фоне насыщенного красного портьер она выглядела призрачно-бледной.
Недоумение Иоланты сменилось тревогой. Чувствовалось, что леди Уинтервейл боится.
– Пожалуйста, миледи, умоляю вас. Если вы знаете что-то важное, не молчите. На кону стоят жизни, множество жизней.
– Думаешь, я этого не знаю? – огрызнулась леди Уинтервейл.
Но ничего не произошло. После томительной, нескончаемой паузы Иоланте пришлось признать, что большего она не добьется.
– Спасибо, что встретились со мной, мэм. Да пребудет с вами Фортуна.
Однако стоило подняться, леди Уинтервейл сказала:
– Подожди.
Иоланта вновь села. К напряжению примешался страх.
Прошла еще минута, прежде чем леди Уинтервейл наконец проговорила:
– Во время последнего путешествия я потеряла Ли.
Иоланта моргнула:
– Я не совсем понимаю.
– Изгнанники создали собственную сеть сообщений между общинами. Но с весны Атлантида активно вмешивалась в работу этой сети. К началу сентября, когда мы с Ли двинулись в путь, в Лондоне не осталось ни одного действующего переместителя. Нам пришлось выбирать между летучими коврами и плаванием на пароходе через Ла-Манш. Ли не любит ни то, ни другое. Но в наши дни существуют отличные средства от морской болезни, и он предпочел пароход. Уложив сына в кровать – лекарство позволяло ему проспать все плавание, – я вышла наверх подышать воздухом, поскольку люблю океанские путешествия. Когда пароход пристал в Кале, я пришла его разбудить. Но Ли в каюте не было, исчез и его чемодан. Я подумала, что мы разминулись и он ищет меня на палубе. Но нет, там его тоже не было. Не ждал он и на берегу. Я призвала на помощь команду парохода и людей в гавани, однако никто не смог его найти. Я принялась отчаянно писать в двустороннем блокноте – Ли не ответил. Наконец я отправилась на железнодорожную станцию, и там кто-то вспомнил, что подходящий под описание юноша покупал билет до Гренобля. Я немедленно двинулась в Гренобль, расспрашивая на всех станциях по пути. А когда добралась туда, побывала во всех мыслимых и немыслимых местах проживания, но безрезультатно. Не зная, что делать дальше, я вернулась домой. Лишь для того, чтобы получить телеграмму от Ли из Гренобля с вопросом, где я. И тут же поспешила обратно и нашла его там в целости и сохранности. Он сказал, будто не смог найти меня на пароходе, решил, что я поторопилась сесть на поезд, и бросился на железнодорожную станцию. И лишь в Париже, где должен был сделать пересадку, понял свою ошибку и вернулся в Кале. А там узнал, что я действительно отправилась в Гренобль. Так что он снова поехал в Гренобль и, вероятно, добрался туда уже после того, как я направилась домой. При виде его я пережила невероятное облегчение. Последующие события ты уже знаешь. В Северном море наш корабль преследовала Атлантида. У Ли не оказалось при себе ковра, как и двустороннего блокнота. Поэтому мне пришлось посадить его в спасательную шлюпку. Я собиралась плыть с ним, но на нас напали, и я не смогла сразу выбраться. Когда же удалось это сделать на ковре-самолете, меня преследовали всю дорогу до Франции. И поймали бы, кабы не сильнейший туман с канала. Лишь через несколько дней я добралась до Англии. Если и Ли сумел это сделать, он бы отправился или домой, или в Итон. Я не рискнула показаться дома и попробовала заглянуть в Итон. И обнаружила, что пансион миссис Долиш охраняется круглые сутки.