«Как бы ни было зрелищно само уничтожение, покидая Атлантиду, мы наткнулись в пути на гораздо менее приятные для глаз обломки гостиницы, ставшие мусором. Что ж, по крайней мере, в отличие от настоящей морской катастрофы, рядом с кусками остова и палубы не плавали мертвые тела».
В висках застучало. После исчезновения водоворота Иоланта осматривала море и тоже видела обломки, но не тела.
Если в водоворот попало списанное пустое судно, то между вовлеченными сторонами должен быть какой-то сговор. Значит, кто-то намеренно послал за Уинтервейлом старую бесполезную посудину, зная, что в какой-то момент она будет уничтожена, и не желая терять действующие корабли и людей.
Кто мог знать, что ее уничтожат? По словам и принца, и Кашкари, Уинтервейл был крайне слабым стихийным магом, едва способным развести огонь в камине. Кто мог заранее предсказать, что он запросто превратит атлантийский корабль в щепки?
Иоланта прикусила губу и потянулась за сумкой для экстренных случаев.
* * *
С воскресной службы еще никто не вернулся – проповедь нередко затягивалась. Тит остановился посреди комнаты Фэрфакс и осмотрелся.
За годы до ее появления он украсил стены комнаты портретом королевы, открытками океанских лайнеров и видами Бечуаналенда, ее «родины». Фэрфакс заменила королеву Викторию светской красавицей и повесила новые занавески, но в остальном все осталось без изменений.
Взгляд Тита упал на фотографию Фэрфакс, где она совсем не походила на себя. Ту, что она показывала мальчишкам в день, когда Сазерленд пригласил всех в дом своего дяди – кажется, невероятно давно.
Фэрфакс материализовалась рядом с сумкой для непредвиденных ситуаций через плечо. Тита пронзила тревога.
– Почему ты с сумкой? Что происходит?
– Что ты думаешь о моем зрении? – спросила Фэрфакс напряженным тоном.
Неожиданный вопрос.
– Оно безупречно. Теперь скажи мне, почему ты уже взяла сумку.
Она пропустила требование мимо ушей:
– Что ты думаешь о моем знании греческого?
Можно было бы заорать, добиваясь сначала ответа на свой вопрос, но это же Фэрфакс, она никогда ничего не делает без причины. Тит сдержался.
– Неплохое.
– Думаешь, я могла бы совершенно неправильно прочесть название потопленного Уинтервейлом корабля?
– Но ты же сама вчера сказала, что, возможно, прочла его неправильно.
– Спутала с похожим словом – во всяком случае, я так подумала. Может ли быть, чтобы настоящее название не имело ничего общего с увиденным мной?
– Все может быть. – Тит вспомнил нос корабля, кружившегося по внешнему краю воронки, прежде чем затонуть. – Но если ты обратила на него внимание еще до водоворота, для такой ошибки нет причин.
Фэрфакс стиснула его руку:
– Если я права в отношении названия корабля, то это должен быть или «Морской волк», или «Свирепый». Далберт подтвердил тебе – а сегодня и мне, – что не существует атлантийского военного судна «Морской волк». Но «Свирепый» существовал и был списан три года назад. Когда я в тот день осматривала море, то не видела тел. Обломки, но никаких тел. Думаешь, возможно, что потонул пустой корабль? Что… – она сглотнула, – все это сделано напоказ?
Тит уставился на нее, ощущая, будто попал в огромную ловушку, слишком глубокую, чтобы сбежать.
– О чем ты?
– Точно не знаю и не уверена, что хочу знать. – Рука Фэрфакс взлетела к горлу. – Защити меня Фортуна, это почти то же, что сказала леди Уинтервейл.
– Что? Когда?
– Я только от леди Уинтервейл, и она сказала, что по пути в Гренобль они с сыном расстались больше, чем на семьдесят два часа.
Разговор о Лиходее еще оставался свеж в памяти, и в голове Тита громко зазвенел гонг: семьдесят два часа – это порог для самых сильных контактных заклинаний.
– Такое время требуется провести в прямом контакте с кем-то, чтобы... чтобы...
Семидесятидвухчасовое исчезновение.
А по возвращении юноша, едва способный зажечь свечу своей магией стихий, оказался достаточно силен, чтобы создать зрелищный водоворот.
Защити его Фортуна.
– Средство, которое я дал Уинтервейлу и которое вызвало у него судороги... Ты знаешь, что такое «нематериальное вторжение»?
Фэрфакс придушенно охнула:
– Я слышала об этом прежде. Коллега учителя Хейвуда изучал оккультизм. Ведь сказать, что кто-то подвергся нематериальному вторжению, – это более многословный способ назвать человека одержимым?