Здесь-то и настал великин момент.
Статуэткин, повторяем, терзался без конкретных, весомых, вещественных свершений. Между тем, в силу своей специфики, контора-и данное обстоятельство нам отлично уже известно-ни в малейшей степени не соответствовала его громадному служебному потенциалу.
"Eсли бы... Ах, если бы!.." - страстно подумал Статуэткин.
"Я, кажется, немного того,-в то же мгновение пришел к грустному заключению Шеф.-Нельзя все-таки ночь напролет... Вот ведь она, окаянная,-в правом кармане!..--Он расписался, с новой тревогой отметив:-И рука дрожит...".
Однако руководящая рука, бессонная ночь и неудавшийся преферанс были абсолютно ни при чем. Это трепетал от сладостного восторга Статуэткин, впервые за три года службы во всей полноте вкусивший ни с чем не сравнимое счастье вещественного свершения!
Ибо случилось чудо: Статуэткин превратился в авторучку, без которой никак не мог обойтись в данный отрезок времени его Шеф, том более, что он был строг, но справедлив, хотя и... (см. начало).
Разумеется, читатель вправе потребовать вразумительных объяснений по поводу свершившегося чуда. К сожалению, автор может ответить на это лишь тривиальным тезисом, утверждающим, что, мол, много есть на свете чудес...
Но ближе к делу.
Вероятно, Шеф, озабоченный давешним проигрышем, так бы ничего и не заметил, если б не следующий дополнительный штрих по странному капризу неведомого начала, которое пошло навстречу давнишним чаяниям Статуэткина, последний превратился в обыкновенную чернильную авторучку, вместо прочно укоренившихся шариковых.
Шеф с недоумением воззрился на не желающие высыхать чернила, сделал невольный жест рукой-и едва не выронил... пресс-папье, тоже, как известно, давно вышедшее из моды. Тут-то он и обнаружил отсутствие Статуэткина, после чего машинально промокнул свою подпись, так же механически отложил пресс-папье - и последнее немедленно исчезло.
Статуэткин вновь сидел в непринужденной позе терпеливого ожидания. В его серьезных карих глазах светилось счастье.
Не удивительно, что Шеф не слишком удивился-он ведь столько лет управлял конторой, которая занималась неизвестно чем, и-надо отдать ему должное-только первые шесть месяцев удивлялся тому, что ее до сих пор не прикрыли.
- Как вы это сумели? - без особой заинтересованности спросил Шеф.
- На благо и во имя!-просветленно отрапортовал Статуэткин.-Не жалея сил и энергии. Исполненный сознанием!
- А-а...-сказал Шеф удовлетворенно.-Что ж, Статуэткин, продолжайте, как говорится, в том же духе и стиле. "Ах, если б не эта семерка!"-удрученно подумал он, когда Статуэткин уверенно, но без стука прикрыл за собой дверь.
Так и пошло.
Теперь Шеф вызывал Статуэткина чаще. Чудесный дар продолжал действовать. За неполную неделю служащий, мечтавший о деятельности, которая приносила бы плоды весомые и ощутимые, претерпел множество превращений.
Он побывал в роли свежего выпуска еженедельника "Футбол и хоккей", хотя это солидное издание еще только набиралось в типографии; удобного кресла-качалки, установки для кондиционирования воздуха (это было после одного затянувшегося совещания) и целого ряда других полезных предметов.
Однажды ему пришлось обернуться той самой Марго, что увлекалась танцами с лысым отставным боксером. Но тут, увы, произошел конфуз. Не смею распространяться о подробностях. Могу лишь привести гневную реплику начальства:
- Что это вы натворили... как вас... Бюсточкин?! Немедленно прекратите!!!
...Надо ли повторять прописную истину о недолговечности всякого счастья?
Утром Нового года, который был встречен начальством вторично, по старому стилю, Шеф пришел в контору злой и какой-то на себя не похожий. Он вызвал Статуэткина и молча уставился на него.
В большей, чем обычно, сумятице мыслей и чувствований Шефа Статуэткин сразу уловил главное. Через пару секунд Шеф с наслаждением пил прямо из горлышка в меру охлажденный экспортный боржом... Потом он просветленно опустил под стол пустую бутылку и благосклонно взглянул на стул, где совсем недавно в непринужденной позе терпеливого ожидания сидел Статуэткин.
Но Статуэткина на месте не оказалось. Он, как вы понимаете, был выпит начальством. До дна.
На том все и кончилось.