В конце концов, поднявшись на лифте на сто третий этаж, Немана завели в одиночную камеру, в которой одно из стен занимало большое панорамное окно с регулируемым затемнением, а в самом помещении находились кровать, стол со стулом и бак туалета. Офицер, которому Гурви передал Немана, предложил чувствовать себя как дома и ретировался, закрыв дверь камеры.
Камера выглядела чистой. На кровати лежало свежее белье, на столе белела бумага и ручка на короткой цепочке.
Поставив гибискус на пол у окна, Неман отрегулировал затемнение, чтобы растение получало больше света, и окинул взглядом открывавшийся вид.
Звезда все больше клонилась к далекому горизонту, терявшемуся за бесконечным бурым лесом, проглядывавшимся между небоскребов города, чьего названия Неман до сих пор не знал. Приглядевшись, можно было сориентироваться и найти между зданиями просвет, в котором виднелась площадка космодрома. Контрабандист с грустью подумал о своем корабле и о товаре, который не прилетит к месту назначения. Он чувствовал себя паршиво. Будто гибискус, которого выдернули из его уютного горшка. За стеклом по эстакадам неслись машины, внизу можно было разглядеть негустой людской поток. Небоскребы были почти что похожи друг на друга, свысока взирая на здания поменьше, между которыми располагались дороги, бурые парки и площади
Рассматривая город, Неман прикрыл глаза, подставив лицо к местному светилу, и стал вспоминать картинки из детства, что были запрятаны у него далеко в памяти. Он старался найти застывший кадр земного парка — коричневые стволы деревьев, зеленый навес из листьев, а за ним и голубые небеса. Но в своих поисках он натыкался только на воспоминания о сухом, пустынном Марсе, который не любил всей своей душой.
Прекратив рыться в памяти, контрабандист скинул свои вещи с кровати на пол и лег, уткнувшись в мягкую стену камеры. Ему необходимо было обдумать свое положение, и, быть может, найти возможность убежать отсюда.
Ему не нравилась реплика Гурви, уверенного, что контрабандиста сдали. Из-за специфики своей работы Неман не заводил новых друзей, не вел душевные разговоры, да и вообще старался больше молчать. Его клиентами всегда были люди, имевшие отличные рекомендации от его знакомых и партнеров по бизнесу. А к нему обращалось много людей, знавших о его репутации среди контрабандистов, поэтому без работы он никогда не оставался. И вот теперь, анализируя последнюю неделю, Неман старался найти хоть что-то, что могло помочь ему вычислить виновника его беды. Скорей всего кто-то из завсегдатаев того бара на Титане услышал, как Неман, чуть подвыпивший, прошептал Лане пункт своего назначения, спрашивая ее, что же ей прикупить с такой далекой планеты. Непростительная слабость, но в это верилось больше всего, так как рядом с ними сидел странный тип, которого Неман раньше не видел, а сам контрабандист мог прошептать сказанное девушке слишком громко из-за алкоголя, барабанившего по ушам. Видимо, так с ним хотели свести какие-то счеты, о которых он не знал. Единственный человек, о котором Неман помнил всегда, хотевший отомстить ему, сделал бы это по-другому. Более жестко и не впутывая власти.
За размышлениями глаза Ви-Церга медленно закрывались, и он провалился в сон. Резко проснувшись, Неман первым делом посмотрел на свои часы. Подсвеченный циферблат говорил, что идет семнадцатый час. В комнате было довольно темно — звезда уже утонула в буром море Ишеры. Гибискус стоял у окна, вглядываясь в город, затерянный в космосе вдали от колыбели человеческой цивилизации.
Надо привести себя в порядок, решил Неман. Он дотронулся до незаметной панели в кровати, чтобы включить приглушенный свет. Затем достал из своей сумки иглу со шприцом и шину. Надо бы починить свой медицинский пистолет, вспомнил контрабандист, удивляясь про себя тому, что его вовсе не досматривали, ведя в камеру. Иначе ему бы пришлось объяснять и про лекарства, и про иглы. Он ввел себе два кубика жидкости, а затем обнулил время на своих часах.
В камере стояла тишина, которую нарушало только дыхание Немана. Он проспал несколько часов, а за ним так никто и не пришел. И вряд ли кто-то мог прийти в ближайшее время, ведь за окном стояла ночь. Ви-Церга снова начало клонить в сон. Контрабандист попытался порисовать, выводя карандашом всевозможные узоры на бежевой бумаге, но вскоре ему это надоело, и он снова прилег на кровать.
Из дремоты его вывели звуки открывающейся двери и тяжелых шагов в его комнате. Он резко встал, смотря в светлый прямоугольник двери на фоне темноты его камеры. В проеме кто-то стоял, уперев обе руки в бока. Еще один человек прохаживался по комнате, задерживая свой взгляд на гибискусе.